Оранжевый портрет с крапинками

— Мама?.. Это я... Ничего не случилось, просто так.

Да, все хорошо. И с Максимом... в порядке. Конечно, скоро спать. Андрюшка привет передает... Ладно, мамочка, спокойной ночи...

Владик поулыбался в темноте. Сказал Андрюшке:

— Тебе привет...

Потом он пошел разыскивать Максима.

Максим сидел вместе с Охохито и Паганелем. Охохито рассуждал:

— Попади мне такая пуговица, я ее, конечно, тут же продал бы за валюту. И не стал бы тратить баксы на ерунду, а так пополнил бы свою коллекцию, что все музеи выли бы от зависти, как портовые катера на штормовой зыби... Есть у меня на примете у одного антиквара мушкет времен Людовика Четырнадцатого. Это, значит, той поры, когда знаменитые мушкетеры...

— Максим... — окликнул Владик.

— Чего? — Максим без удовольствия приблизился.

— Хочешь позвонить домой? Вот... — Владик протянул мобильник.

— Зачем? — сказал Максим.

Владик удивился. Он-то думал обрадовать троюродного брата. И тогда они, может быть, перестали бы дуться друг на друга.

— Ну... тебе разве не хочется поговорить с родителями?

— Я надеюсь, у них все благополучно. Если что случится, сообщат. А мелкая информация меня не интересует.

— Как хочешь... — Владик отодвинулся, будто получил щелчок по носу.

Он отнес телефон отцу.

— Спасибо. От мамы привет...

— Скажи дядюшке Юферсу, чтобы позаботился об ужине. Через полчаса.

— Есть, господин капитан! — повеселевший Владик опять выскочил на палубу.

Дядюшка Юферс, осторожно трогая струны, сидел теперь один. Хотя нет, не один.

— Гоша здесь? — шепотом спросил Владик.

— Я... это самое... здесь. Никто не видит, а я морем дышу, открытым. Как это... в давние годы... Ты ведь понимаешь. У тебя это... тоже морская душа.

Владик опять пригорюнился.

— Не знаю, какая у меня душа. Только моряком я не буду...

— Это почему же? — заворчал дядюшка Юферс. — Из-за очков, что ли? Это все поправимо. В наше время наука со зрением чудеса делает...

— Да не в зрении дело... — вздохнул Владик. — В моем хлипком характере. — Дядюшку и Гошу он не стеснялся, и хотелось облегчить душу.

— У тебя это... чудесный характер! И... это самое... сердце...

— Чего там чудесного. Я долго плавать не смогу. Вот сегодня утром только отошли, а к вечеру я уже заскучал... — Он вздохнул снова и признался окончательно: — ...По маме...

— Сядь-ка поближе, дружок... — Дядюшка Юферс сгреб Владика и придвинул к своему боку. — Я тебе открою один секрет... — Он надавил кнопку плеера, и зазвучала колыбельная: «В тропиках душно, не спится в каюте...» Но зазвучала тихо, почти неразличимо. Будто издалека.

— Какой секрет? — прошептал Владик.

— Такой, значит... Самые лучшие моряки получаются из тех, кто скучает по маме... По маме — значит, и по дому. По дому — значит, и по родным берегам, по друзьям-товарищам. Без такой печали, мальчик, нельзя. Ведь именно она заставляет моряка возвращаться домой. А если моряк не старается вернуться, он и не моряк вовсе, а так... пустая душа, без роду без племени... Понял?

— Ага... кажется, понял, дядюшка Юферс... Ой! Папа-капитан велел сказать: пора ужинать.

— Это мы всегда пожалуйста... — бодро поднялся старый боцман и по совместительству кок.

Ужинали в рубке за узким столом. Ели из мисок гречневую кашу. Закусывали из банок консервированной фасолью в томате, пили из больших кружек чай с морскими сухарями.

Капитан Ставридкин всех обвел глазами.

— Ну что же, пока идем нормально, даже с опережением... тьфу-тьфу-тьфу, как сказал бы наш осторожный Макарони... — и капитан постучал по столу. Остальные, в том числе и мальчики, тоже дружно постучали.

— А что касается Летучего голландца, то это туристская шхуна «Желтая роза», — продолжал капитан. — У них вырубилось освещение...

— И что, нет у них аварийного?! — взвился Жора. — Нет ни фальшфейеров, ни колокола? Клянусь дедушкой...

— Пусть они клянутся дедушками при разборке в судовой инспекции... А свободным от вахты пора укладываться. Прежде всего юнгам...

— Охохито, смени Макарони. Он и так лишнее время стоит, — спохватился старпом. — Пусть идет ужинать, а твоя вахта до полуночи...

— Иду...

— Дядя Степа, можно я постою на вахте с Охохито? — быстро спросил Максим, глянув на Владика.

— Да, но не полный срок...

— Есть!

— А я помогу на камбузе дядюшке Юферсу, — полувопросительно сказал Владик.

— Ну, помоги, — усмехнулся капитан. — Только не слушай на ночь страшные истории.

— Мы будем слушать матросские песни, — пообещал дядюшка Юферс.

Владик сбегал на нос, отвязал Андрюшку и с ним явился в закуток, громко именуемый камбузом. Дядюшка Юферс и Гоша были уже здесь.

— Давайте я сбегаю ополосну с борта миски, — предложил Владик. — А потом уж пресной водой.

Он дал Гоше Андрюшку, умчался с мисками и вернулся через минуту. За это время дядюшка Юферс и Гоша успели многозначительно переглянуться, переброситься словами:

— Ну, что? Наверно, пора?

— Это самое... пора...

Владик появился со стопкой мокрых мисок, взялся за полотенце, обмакнул его в ведро.

— Владик, ты это самое... надо поговорить...