Оранжевый портрет с крапинками

— Что там такое?

— Хотел бы я знать, что такое! Какие-то кретины прут без огней! Чуть не устроили картинку для книжки «История знаменитых кораблекрушений»! Клянусь дедушкой, они там все перепились!.. Если только это не Летучий голландец... Капитан, надо запросить по всем диапазонам, что это за идиоты!

Силуэт судна-призрака между тем растаял в сумраке за кормой.

Капитан Ставридкин спешно спустился в рубку. Из открытого люка послышался его голос:

— Говорит яхта «Кречет». Мы на траверзе маяка Скандиоп, в десяти милях от мыса. Курс ост-норд-ост. Вниманию всех судов в этом районе. Только что мимо нас проследовало парусное судно без огней. На сигналы не ответило. По силуэту напоминает марсельную шхуну или бригантину... А, черт...

Он опять вышел на палубу.

— Какие-то помехи, будто зависла над нами дюжина летающих тарелок...

— Клянусь дедушкой Анастасом, это происки темных сил, о которых вещал Макарони...

— Возвращаюсь на прежний курс, — известил Макарони, игнорируя надоевшие насмешки.

— Паганель, Охохито! Подобрать стаксель и грот... И радуйтесь, что ветер не скис и не засвистел. А то Летучие голландцы часто преподносят такие подарочки...

— Не шутили бы вы так, старпом, — сказал слабо освещенный нактоузным огнем Макарони. — В самом деле, недалеко от греха...

— Нервная вибрация рулевого Макарони передается всему корпусу, — заявил Паганель. — Хотите, покажу, как он боится?

Паганель вскочил на крышу рубки, подхватил гитару, дал несколько аккордов и — длинный, ломкий, разболтанный в суставах — изобразил не то танец, не то пантомиму, в которой показывал, как перепуганно оглядывается, ежится, хватает себя за голову, прячет ее под подол и всячески дергается обалдевший от страха смешной длинный неудачник.

Невозможно было удержаться от смеха.

Не удержался и Владик... Но потом он отошел к поручням и стал смотреть на смутно белеющую, пролетающую у борта пену. Постоял и подошел к штурвалу. Освещенное лицо Макарони было невеселым и каким-то отрешенным.

— Витя, вы не обращайте внимания, — вполголоса сказал Владик. — Ну их...

— Я и не обращаю... Никто даже не понял, что это был призрак бригантины капитана Румба...

У Владика по спине прошел холодок.

— Ну и пусть... Нам-то он ничего плохого не сделал... И мы ему... Чего тут грустить?

— А я и не из-за него...

Владик подумал и спросил:

— А из-за чего?

Глядя на освещенную картушку компаса, Макарони сказал:

— Да так... По правде говоря, по братишке заскучал.

По Шурику... Не успел попрощаться перед уходом. Он куда-то укатил на целый день на чужом велосипеде, я его не дождался. Вот теперь думаю: не случилось ли чего. Велосипед большущий, а он кроха...

— Постойте-ка! А он случайно не в майке со львенком Симбой на груди? И с перевязанным локтем!

— Он самый! Знакомы?

— Мы его вчера два раза видели. Днем помогли ему цепь натянуть, а вечером он нам помог, Гошу привез к яхт-клубу... Ой...

Макарони покосился на Владика.

— Да ты не бойся... Гоша — это гном, что ли? Не такой уж это секрет, что вы корабельного гнома на борт протащили. Кому он мешает? Наоборот, хорошая примета. Я про это знаю, Охохито знает...

— Откуда?

— Боцман сказал. Не удивляйтесь, мол, если заметите... А Шурик, значит, вечером живой-здоровый был?

— Все в порядке, не бойтесь. Он от яхт-клуба сразу отправился отдавать велосипед...

— Тогда ладно...

Помолчали.

— Витя, а если бы у вас оказалась такая пуговица, с бриллиантом, что бы вы сделали? — вдруг спросил Владик.

— Что?! Да выкинул бы тут же за борт! Она же проклятая!

— Да нет, я не про такую! Если не проклятая, а просто с бриллиантом! Драгоценность же!

— А... Ну, что! Загнал бы ювелиру и купил бы Шурке новый велосипед. По росту...

— А почему велосипед? Денег-то хватило бы на кучу всего. Хоть на машину-иномарку...

— Нет, я велосипед... А если бы хватило, тогда еще десять велосипедов, Шуркиным приятелям...

Помолчали опять. Владик отошел, прошагал вдоль борта на нос. Там по-прежнему нес бессменную вахту Андрюшка.

— Это ты предупредил Макарони о паруснике? Молодец...

Владик глянул в зенит. Он был теперь бархатно-черным, в нем переливались частые звезды. Владик поднял аппарат:

— Вдруг получатся...

Закрыл аппарат, постоял, навалившись грудью на поручень. Мелодия колыбельной снова зазвучала в нем.

Владик спустился в рубку. Отец склонился над столом со штурманской картой. Двигал параллельную линейку и транспортир.

— Пап... ты чего делаешь?

— Нетрудно заметить, что прокладку курса... А ты?

— А я... звезды снимал. Вдруг получатся...

— А где Максим?

— Наверно, слушает истории дядюшки Юферса.

— У меня такое впечатление, что вы поссорились.

— Мы? Нет... Не знаю. Что нам делить?

— Вот и я думаю. Держитесь дружнее. Родственники все-таки...

— Ага... Папа, можешь дать мне на минутку твой мобильник?

— Это зачем?

— Маме позвоню...

— Она звонила совсем недавно. Передает привет. У нее все в порядке...

— Ну... я все равно позвоню. Можно? Два слова...

Капитан Ставридкин внимательно посмотрел на сына.

Достал из ящика телефон, протянул Владику.

— Только недолго...

— Ладно!

Владик обрадованно выскочил наверх.

Устроившись опять рядом с Андрюшкой, понажимал кнопки.