"Орчонок" (СИ)

Стало так страшно, что Шуйра зарычал, извернулся и неожиданно полетел с лошади кувырком.

Удар о землю.

Темнота.

Шуйре было так тепло и хорошо, что просто словами не передать. Даже когда в мороз к костру продерешься поближе, сидишь, и синяки почти не болят – не то. Лучше.

Ко лбу прикоснулась чья-то рука. Шуйра вдруг понял, что все это время ему было трудно дышать, и голова раскалывалась, а сейчас боль уходит, воздуха столько, что представить нельзя, и запахи приятные, нет ни плесени, ни крови, ни гнили.

Он приоткрыл глаза и увидел над собой слегка расплывающееся узкое лицо. Так значит, все еще плен? Точно, руки связаны впереди за запястья, крепко, хотя не до онемения. Но почему же тогда так хорошо, тепло и спокойно на сердце?

Шуйра дернулся, вжимаясь во что-то мягкое, на чем лежал. Этот жуткий эльф с голубыми глазами опять будет мучить его! Глупостью было думать, будто хоть кого-то из захватчиков удастся убедить, что они поступают плохо.

- Ну-ка, успокойся, – без лишней мягкости, внятно и доходчиво. – Надергался уже. Упал с лошади и ударился головой, чуть шею не сломал.

«Лучше бы сломал», – мрачно подумал Шуйра, а вслух выпалил:

- А ты не указывай, что мне делать, о, злокозненное эльфийское отродье! Ты можешь надругаться надо мной, отрезать мои уши, выгрызть печень своими погаными зубами, но никогда тебе не преломить светоча моей истинной духовности, которая воспарит над смертью и мукой, вечно юная и прекрасная, и будет долог ослепительный полет ее, и воссияет незамутненная правда в вертепе наинизшего из коварств!

- Всё сказал? – невозмутимо поинтересовались у него.

- Всё, – тихо подтвердил Шуйра и по глупости снова глянул в голубые глаза. А отвести взгляд уже не получалось.

- Ты знаешь, кто я?

- Да… Ты Макалаурэ.

- Хорошо. А кто ты?

- Андалайтэ… брр! То есть, Шуйра.

- Какого ты народа?

- Орк! А ты поганое эльфийское…

- Ты можешь разговаривать нормально, Андалайтэ?

- Как ты? Нет… очи мои не узрели во множестве книг такого порядка построения слов, коий являет собой твоя речь. И я Шуйра!.. – он понимал, что квенья, на котором были написаны книги, и квенья, на котором с ним разговаривают сейчас – немного разные языки. Но пока получалось изъясняться только на первом.

Орчонок с трудом заставил себя зажмуриться. Зрительная связь была разорвана, сердце бешено колотилось. Шуйре начинало казаться, что однорукий призрак, о котором ходит столько ужасающих историй, далеко не самый страшный и опасный из эльфов.

- Успокойся, – холодно повторил певучий голос. – Я не собираюсь над тобой надругаться, отрезать уши и тому подобное.

Шуйра задумался.

- А что собираюсь… собираешься? – тихо поинтересовался он, не открывая глаз.

- Поговорить. Ты ведь тоже хотел со мной поговорить, не так ли?

- Хотел. Не именно с тобой, а с любым из твоего народа, чтобы сознания вашего достигло понимание незамутненной истины о…

- Достаточно. Я помню, что ты мне высказал в лесу.

Шуйра так удивился этому факту, что снова вытаращился на эльфа, позабыв, чем это может грозить. Но сейчас обошлось.

- Итак, – продолжил Макалаурэ, – ты хотел со мной поговорить, и ты говоришь. Просто на этот раз связаны твои руки, а не мои.

Шуйра подумал, что это существенное различие, но промолчал.

- Насколько я понял, дела обстоят следующим образом: по счастливой случайности узнав квенийские тенгвы, ты прочел некоторое количество книг, в которых не понял больше половины, но вызубрил целые абзацы, после чего вообразил, что постиг все основы мироздания и отправился поучать других. Ужасное сочетание эльфийской пытливости ума при орочьем воспитании. Тебе не приходило в голову, Андалайтэ, что ты не один такой умный на свете?

- Нет, – честно ответил Шуйра. – Я знаю, что эльфы по скудости ума многократно превосходят орков.

- И при этом выбили их с зеленых лугов, построили теплые чистые крепости и уже столько лет твердо удерживают осаду? Почему орки не строили крепостей, когда жили на этих землях? Более того, ты встречал когда-нибудь книги, написанные на языке орков?..

Эльф говорил и говорил, а Шуйра слушал и понимал, что все его мировоззрение становится с ног на голову. Нельзя сказать, что орчонок сразу поверил всему, но многие факты заставляли серьезно задуматься. С Шуйрой никогда прежде никто не разговаривал так серьезно, почти на равных, хотя впервые он явственно понимал, что собеседник гораздо умнее, больше знает, но не кичится этим знанием, а хочет все объяснить. Конечно, на свой беззаконный лад. И называет почему-то тем, другим именем, вырвавшимся случайно.

- …И, наконец, ты сам, Андалайтэ. Неужели тебе нравится так жить?

- Жизнь моя принадлежит Владыке!

- Я не спрашиваю, кому она принадлежит, я спрашиваю: тебе нравится? Молчишь? Знаю, что не очень нравится. Посмотри на себя: грязный, вшивый, нос изуродован, портянки насквозь гнилые были.

Шуйра похолодел: он только сейчас понял, что лежит босиком. Сперли сапоги, гады! Вот и сомневайся после этого в злокозненности эльфов.