Орда (Тетралогия)

А Баурджин сделал в памяти важную для порученного ему дела отметку — осень! Вот — начало похода. Ну, да, Джамухе следует торопиться — слишком уж сложно удерживать вместе такую массу враждебных племён. На чём основывается этот союз? На страхе перед Темучином, которому последовательно придаётся образ людоеда? Или наряду с этим на чём-то ещё? Страх… Если вспомнить слова Кара-Мергена о Дикой Оэлун, то получится, что Джамуха использует в своих интересах разбойников. Сначала они нападают на какое-нибудь кочевье, потом великий хан водворяет порядок. И все довольны. И подвергшиеся нападению роды, и Джамуха, и разбойники. Правда, разбойники в этой ситуации скоро будут крайними — чем ближе военный поход, тем меньше в них нужды Джамухе.

— Ваши лошади упитанны и выносливы, а люди — радостны, — подольстился к старейшине Баурджин. — Вы, наверное, знаете все здешние новости?

— Знаем. — Хоттончог усмехнулся. — Совсем скоро будет великий сход — курултай — вот пока главная новость!

Действительно — новость. Вон оно как, оказывается… Курултай… Интересно, какие вопросы на нём будут решать? Наверняка — о начале военного выступления. Хорошо бы попасть на сей съезд… Нет, не «хорошо бы», а обязательно надобно попасть, обязательно!

— Мы, музыканты-хогжимчи, были бы тебе весьма признательны, почтеннейший Хоттончог, если б ты посоветовал нам, в чьих родах лучше выступить? Расскажи, посоветуй, что б нам не ходить зря, ибо правду говорят, что глупая голова — враг ногам.

— Что ж, — довольно качнул головой польщённый старейшина. — Раз ты просишь моего совета, улигерчи-гуай, ты его получишь. Итак, запоминай… В дне пути отсюда на север — кочевья тайджиутского рода старого Уддума Хадока, дальше, за ним — пастбища Кугурчи-нойона, а уж за ними…

Баурджин внимательно слушал, стараясь запомнить все. Время от времени нойон, пользуясь образовывавшимися в рассказе старейшины паузами, быстро уточнял маршруты следования и пути подхода к тем или иным родам, а также количество в них лошадей и людей. Информации было много, и Баурджин боялся упустить даже небольшую её часть.

Правда, и старый Хотточог оказался не лыком шит — всё, что касалось чужих родов, рассказывал подробно, а вот про своих ближайших соседей по большей части молчал, не раскрывая количество лошадей и воинов. Внимательно слушая, нойон про себя решил, что в вопросе о ближайших соседей старика вряд ли можно считать достоверным источником информации — слишком уж осторожен. Найти бы кого-нибудь другого? Кого? Расспросить воинов? Опасно… Одно дело, когда деликатные вопросы всплывают как бы сами собой в общей беседе, и совсем другое — когда их задают с глазу на глаз. Многим повредило излишнее любопытство. Неожиданно для себя Баурджин вдруг попытался припомнить монгольский аналог русской пословицы «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали», но тщетно. Почему-то вспоминались другие: «Два ворона удивляются черноте друг друга» — это, наверное, о Темучине и Джамухе, бывших друзьях-неразлейвода, а ныне — самых страшных врагов, и «Далеко козлиным рогам до неба». Эта, скорее всего, про будущую попытку «народных артистов» проникнуть на курултай.

Проговорив далеко за полночь, гости разошлись. Первыми, испросив разрешения, покинули гэр воины, затем поднялся и сам Хоттончог:

— Твои друзья, улигерчи-гуай, пусть ночуют в моём гэре, тебя же я провожу в другой.

— Не подумай, что выгоняю, — обернулся старик, когда оба вышли из гэра. — Просто у меня есть для тебя небольшой подарок. И несколько слов.

— Не знаю, как и благодарить! — Баурджин прижал руки к сердцу.

Старейшина махнул рукой:

— Подожди благодарить — сначала выслушай.

— Поистине, большое удовольствие внимать твоим многомудрым речам, Хоттончог-гуай! — почтительно поклонился гость.

— Есть у меня к тебе одно хорошее предложение. — Хоттончог хитро прищурился, замолчал и, подняв голову, долго смотрел на звёздное небо.

Полная луна висела прямо над текущей невдалеке рекою, отражаясь в тёмной воде в окружении дрожащего желтоцветья звёзд. Народ угомонился, засыпая в своих гэрах, лишь пастухи-сторожа жгли костры на пастбищах и у реки. Тишина повисла над берегом, лишь какая-то ночная птица шумно била крылами, да где-то в сопках грустно выл одинокий волк. В ночном небе вдруг пролетела комета, яркая вестница иных, недоступных, миров…

— Блуждающая звезда, — тихо сказал старик и, оторвав взгляд от звёзд, оглянулся на Баурджина. — Точно так же блуждаешь и ты, улигерчи-гуай. Может быть, хватит бродяжничать? Я все понимаю — музыканты и сказители пользуются вполне заслуженным почётом и славой. Но ты же не старик! И не молокосос, как — извини — твои спутники. Ты — сильный молодой воин. Брось свои странствия, оставайся у нас в кочевье — здесь ты найдёшь верных друзей и молодую любящую жену. Вот моё предложение, улигерчи-гуай! — Старик торжествующе посмотрел на гостя. — Нет-нет, не отвечай сразу, помни пословицу: «Поспешишь — замёрзнешь». Подумай хорошенько, отдохни… вот тот гэр мы разбили как раз для тебя.

Хоттончог показал рукой на белевшую невдалеке юрту: