Орда (Тетралогия)

— Молодец, девчонка! Это кто ж такая?

— Так, — уклончиво отозвался нойон. — Одна знакомая… Что тут ещё? Хадак, какая-то нитка…

— Нитка?!

— И кажется, клей…

— Клей?! — Гамильдэ-Ичен громок захохотал. — Ай да девка! Да здесь у тебя полный свадебный набор, нойон! Клей — для «склеивания» жениха и невесты, красная шёлковая нить — для связывания душ молодых, ну и хадак — пожелание счастливой свадьбы. Велико ли приданое дают за девчонкой, а, Баурджин-нойон?

Сухэ тоже засмеялся.

— Смейтесь, смейтесь, болтливые сойки, — отмахнулся от парней Баурджин. — Только помните пословицу: «Лучше меньше слов, да больше скота!»

— А ещё такая пословица есть: «Лучше уж говорить, чем ничего не делать!»

Так, пересмеиваясь, и поехали дальше, пока впереди не показалась высокая вершина с одиноко стоящей корявой сосною.

— Хорошо бы туда забраться, — нойон задумчиво почесал подбородок, — думаю, с этой горушки открывается замечательный вид.

— А что нам до видов? — изумился Сухэ. — Добраться бы скорей хоть куда-нибудь.

Баурджин хмыкнул: вот уж действительно — промолчит дурак, так, может, сойдёт за умного. А уж если не молчит…

— Мы просто осмотрим всю местность, — объяснил парню Гамильдэ-Ичен. — Прикинем, где чьи кочевья, где пастбища, дороги, тропы. С такой высоченной горы далеко видать!

Сухэ тяжко вздохнул:

— Сначала надо ещё туда взобраться.

Гамильдэ-Ичен кивнул в сторону:

— А вот, кажется, туда тропинка. Или — вон та. Да, наверное, та, она и пошире, видать, ей частенько пользуются.

Сказать по правде, Баурджину не внушала особого доверия ни одна из двух троп, ответвлявшихся от основной дорожки к сопке с корявой сосною. Какая из них приведёт к вершине? И — не таится ли там, в глуши, какой-нибудь хищный зверь, или, того хуже — не укрываются ли в чаще недобрые люди?

Сейчас приходилось полагаться лишь на свои чувства, Гамильдэ-Ичен и Сухэ родились и выросли в степях и тайги откровенно побаивались.

— Здесь все не так, — словно продолжая мысли нойона, негромко протянул Сухэ. — И ветер не такой, как в степи, и звуки, и запахи… Вот, слышите — хрустнула ветка? Кто это? Человек или зверь? Не знаете? И я не знаю…

— Может, просто обломился сучок? — предположил Гамильдэ-Ичен. — Что гадать? Надо ехать.

— Уж тогда давайте поедем по ближней. — Сухэ потрепал по гриве коня. — Какая нам разница — по какой?

Баурджин задумчиво кивнул, глядя, как порывы налетевшего ветра раскачивают вершины деревьев. Деревья, деревья, деревья… Рвущиеся к небу лиственницы, могучие кедры, корявые сосны на вершинах гор, а в урочищах — тёмные угрюмые ели. Лишь кое-где на пологих склонах зеленели тополя и берёзки. А в остальном все вокруг — непролазно, непроглядно, угрюмо. Прямо какое-то Берендеево царство! Чаща! Южная зона тайги. Целое лесное море. Даже у самого нойона бегали мурашки по коже, что уж говорить о степняках — Сухэ с Гамильдэ-Иченом. Лес был для них чужим местом, полным неизведанных опасностей и страшных колдовских тайн.

Вот все разом вздрогнули: где-то впереди (или сбоку) захрустели кусты.

— Косуля… — прислушиваясь, шёпотом произнёс Гамильдэ-Ичен.

Баурджин хохотнул:

— Тогда уж, скорее — олень. Ладно, охотиться сейчас некогда, едем.

— Да мы и не собирались…

Трое всадников свернули на узкую тропку, и кроны высоких лиственниц сомкнулись над ними, закрывая небо. Сразу сделалось темно, неуютно, страшно. Казалось, сотни враждебных глаз смотрят на тебя из густого подлеска, и вот-вот, вот сейчас кто-нибудь бросится на спину с рычанием, вонзит клыки… Или проще, прилетит стрела…

— Смотрите! — едущий впереди Гамильдэ-Ичен резко придержал коня. — Вон там, впереди!

— Что? Что? — заволновался Сухэ. — Что такое?

— Вон, на ветках.

Баурджин всмотрелся вперёд — на раскидистых ветвях какого-то дерева висели чёрные шёлковые полоски.

— Чёрный цвет… — встревоженно прошептал Гамильдэ-Ичен. — Цвет мрака, коварства, несчастья. Видно, здесь живёт какой-то злой духа. Нехорошее, гнусное место! Давайте лучше вернёмся!

Лет пять назад Баурджин, скорее всего, просто высмеял бы подобные детские суеверия — «поповские антинаучные сказки», однако за последнее время он привык доверять своим чувствам, а они прямо-таки требовали держаться подальше от этого места. В конце концов, есть и вторая тропа, не так далеко они и отъехали.

— Поворачиваем, — махнув рукой, распорядился нойон.

Парни облегчённо перевели дух, выбираясь назад со всей возможною скоростью. Впереди показался просвет, заголубело небо, вот она — дорожка…

Другая, дальняя тропка оказалась заметно лучше той, «злобной». Во-первых, не такая крутая, во-вторых — не такая тёмная, поскольку была куда шире.

— Ой, и тут! — изумлённо воскликнул Сухэ.

Да, и здесь, за изгибом тропы, на кустах можжевельника светились в солнечных лучах узкие шёлковые ленточки приятного ярко-голубого цвета, цвета верности и спокойствия.

— Ну, вот, — взглянув на ленточки, удовлетворённо кивнул Гамильдэ-Ичен. — Я ведь сразу говорил — надо именно здесь ехать!