Орда (Тетралогия)

— Нет, не страшно. — Девушка засмеялась и показала гостю место у очага. В изумрудно-зелёных, вытянутых к вискам — точно так же, как и у самого Баурджина, — глазах красавицы отражалось жёлтое пламя светильников — золотых или позолоченных, стоявших на высоких узорчатых треногах. Очаг был обложен чёрными камнями, а ложа вокруг его — застланы тёмно-голубым шёлком. Ничего не скажешь — богатая юрта. А уж её хозяйка…

Усевшись, Баурджин исподволь рассматривал девушку, одетую в длинный халат — дээли — синий, с белыми узорами. Дээли был того же покроя, что и у всех прочих кочевников из местных племён, разве что побогаче, а вот лицо… лицо сильно напоминало европейское — прямой точёный носик, припухлые губы, мягко очерченные скулы. Вот только глаза азиатские. А в целом очень симпатичное лицо. Интересно, как эту красавицу зовут и что она тут делает?

— Меня зовут Кералан, — девушка вскинула глаза. — Кералан-Дара. Дара — моё племя, древнее и почти вымершее. Наверное, в здешних местах только я из него и осталась.

— А я… — начал было гость и осёкся: похоже, эта девчонка свободно читала его мысли! Да что там «похоже»! Он же ведь не спрашивал вслух, как её имя, просто об этом подумал, а девчонка взяла и ответила!

Гнусная антинаучная чушь! Бабушкины сказки. Быть такого не может никогда.

— Иногда может. — Кералан грустно улыбнулась. — Этот секрет передал мне мой покойный дедушка…

— Ого, да ты почти колдунья!

— Вот и ты о том же, — тяжело вздохнула девушка. — Местные тоже так считают и почему-то меня жутко боятся — даже жертвы приносят.

— Так это хорошо, что боятся! — воскликнул Баурджин. — Боятся — значит не обижают. Ты ведь одна тут живёшь?

— Одна. — Кералан кивнула и вдруг улыбнулась. — А обидеть меня трудно — я владею многими древними знаниями.

— Во! А говоришь — не колдунья!

— Разве я так сказала?

— Ну, почти так… Чай пить будем? — снова почувствовав сильный приступ голода, юноша справедливо рассудил, что коль уж позвали в гости, так уж, наверное, накормят.

Хозяйка юрты всплеснула руками и засмеялась:

— Ах, да! Ты же, верно, голоден. Сейчас…

Зайдя за кошму, отделяющую женскую половину юрты, она принесла оттуда небольшую шкатулку и, поставив на огонь котелок, высыпала на плоский камень чёрные пахучие листья — чай.

— Да, — радостно кивнул Баурджин. — Чайку сейчас неплохо попить будет. Ещё б и поесть.

— Поешь. — Кералан-Дара рассмеялась. — Вообще, ты мне нравишься!

— А уж ты-то мне как! Честное благородное слово!

— Верю, верю. — Девушка с хохотом замахала руками. — У меня как раз есть тушёное мясо. Сейчас разогрею. А ты пока расскажи о себе. Знаешь, в наших местах редко встретишь кого-нибудь, с кем можно вот так посидеть, попить чаю, поговорить…

В зелёных глазах Кералан на миг промелькнула тоска. Настолько безнадёжная и лютая, что Баурджин даже поёжился, поспешно сделав вид, что ничего подобного не заметил. Даже наоборот, улыбнулся:

— О себе? А что рассказывать-то, коли ты и так умеешь читать мысли! Ну-ка скажи, как меня зовут?

Поставив на огонь жаровню с мясом, девушка уселась на корточки прямо напротив гостя, так, что распахнувшиеся полы её дээли обнажили стройные ноги.

«А она ведь смуглая! — почему-то подумал Баурджин. — Или просто загорелая? Ну да, лицо — явно загорелое… Значит, много времени проводит на открытом воздухе. Охотница?»

— Да, охотница. — Юная хозяйка улыбнулась и вдруг снова нахмурилась.

— Не могу! — немного погодя призналась она. — Не могу прочитать твои мысли!

— Но ведь только что же читала!

— То были твои мысли обо мне. А вот что касается всего остального… Ты закрытый. Настолько плотно, что… Что мне ничего про тебя не узнать. Да, бывают такие люди, и ты — один из них. Хотя… — Кералан подвинулась ближе, так, что изумрудные глаза её вдруг оказались огромными, как бескрайня весенняя степь, а губы… губы…

Баурджин дёрнулся вперёд и, притянув девушку к себе, крепко поцеловал. Прямо в губы!

— Ого! — лукаво улыбнулась красавица. — Тебе нравится вкус поцелуя? Странно для монгола.

— Я не монгол, я найман.

— Невелика разница! А ну-ка, ещё!

Гость с удовольствием повторил, и на этот раз целовал девушку долго, умело и нежно, так, что та застонала…

— Ах… Как же тебя всё-таки зовут?

— Баурджин… — прошептав, юноша снова прильнул к зовущим девичьим губам.

Руки его скользнули под шуршащий шёлк халата, погладив и обнажив плечи, грудь… К груди-то Баурджин и перешёл, предварительно поцеловав шею. Ах, сколь восхитительно было ласкать твердеющие соски языком, чувствовать, как трепещет девичье тело, как жаждет любви… А руки тем времени уже гладили стройные бедра, залезали в пупок, ниже…

— Ну… — широко распахнув глаза, жарко воскликнула Кералан. — Раздевайся!

И, сбросив на пол дээли, обнажённая, улеглась на ложе… Юноша проворно освободился от одежды…

— Как хорошо, что я тебя встретила… Нет, правда. Не веришь?

— Верю.

Обессиленные, они лежали рядом, и голова девушки покоилась на груди Баурджина.

— Ты так и не рассказал о себе, — шёпотом напомнила Кералан.

Юноша улыбнулся: