Орда (Тетралогия)

— Обойдём их с севера, — низко прильнув к гриве, Баурджин бросил лошадь в галоп, чувствуя, как, нагоняя, несётся позади девушка.

Они подобрались, откуда их не ждали — оставив внизу коней, взобрались на вершину холма, таясь в расщелинах и меж камнями. Ага! Вот!

Внизу, на поросшем редким кустарником склоне, помахивая хвостами, паслись лошади, а невдалеке от них разделывали барана двое смуглых воинов в засаленных тэрлэках. Третий же, сидя в седле, внимательно осматривал степь.

— Прикрой меня, — обернувшись, прошептал юноша.

Джэгэль-Эхэ кивнула, натягивая тетиву лука. Ох, не повезёт этим парням, если что…

Баурджин поднялся на ноги и, беспечно насвистывая, пошёл по узенькой, попавшейся под ноги тропе. Он хорошо видел, как заметившие его воины деловито потянулись к оружию — к тем же лукам, а сидевший на коне — к сабле.

— Сайн байна уу? — выставив руки ладонями вверх, поздоровался Баурджин. — Хорошо ли живете?

— Спасибо, хорошо, — напряжённо отозвался тот, что сидел на коне. По всей видимости, он и был здесь старшим поста, а в том, что это пост, Баурджин-Дубов ничуточки не сомневался.

— Как поживает твой род? — не спуская с юноши подозрительного взгляда, вежливо, как и положено в степи, осведомился всадник. — Много ли добычи? Все ли поголовье на месте?

«А он явно озадачен! — быстро отметил для себя Баурджин. — Не знает, как поступить, и прячет растерянность под бесстрастной маской — ишь, даже поздоровался непонятно как. „Много ли добычи?“ — так обычно приветствуют охотников, а фразой: „Все ли поголовье на месте?“ — пастухов. К тому ж я пришёл с севера… если б с юга, из степи…»

— Где же твой конь, путник? И скажи наконец твоё имя.

— Мой конь привязан в надёжном месте, а зовут меня… Впрочем, что толку тебе в моём имени? Лучше вот, взгляни…

Поистине царственным жестом, вовсе не вязавшимся с его куцей одёжкой — что поделать, другой у пастушков не нашлось, — Баурджин снял с шеи золотую пайцзу с изображением кречета и протянул всаднику.

Наклонившись в седле, тот с благоговением рассмотрел блеснувшую на солнце пластинку и с почтением вернул её юноше:

— Что я могу сделать для тебя, уважаемый?

— Я ехал к хану с важным известием. — Баурджин повесил пайцзу на шею. — Но разбойники-татары напали на меня по пути. Еле ушёл, убив нескольких.

— Пусть их тела сожрут собаки, а души никогда не попадут к Тэнгри! — важно произнёс всадник.

— Как твоё имя, уважаемый? — в свою очередь поинтересовался путник.

— Меня зовут Алтан-Зэв. Алтан-Зэв из царственного рода Борджигин!

— Алтан-Зэв? — чувствуя, что ледок недоверия ещё не совсем растаял, Баурджин улыбнулся как можно радостней, словно бы случайно встретил лучшего друга, которого не видал по крайней мере лет десять, а то и больше того. — Не тот ли ты Алтан-Зэв из Борджигинов, о котором мне… о котором мне столько рассказывал мой старый друг Боорчу?

— Ты знаешь Боорчу?! — Алтан-Зэв чуть ли не подпрыгнул в седле. — Славный Боорчу, побратим нашего хана, твой друг?!

— Чуть ли не побратим… Пили мы тут с ним одно время, — ничуть не соврал Баурджин.

Алтан-Зэв поспешно соскочил на землю и поклонился:

— Не откажи попробовать наше угощение, славный… э…

— Баурджин моё имя, — не стал больше запираться юноша, в конце-то концов, не такая уж это и была тайна. — Баурджин из рода Серебряной Стрелы.

— Я что-то слышал о Серебряных Стрелах…

— Да, это древний ханский род! — Баурджин приосанился и все дальнейшее оказываемое ему почтение уже воспринимал как должное, жалея лишь о том, что оставил за камнями Джэгэль-Эхэ. Впрочем, какая-то подстраховка всё же должна быть? Кто знал, что все пройдёт так гладко и имя Боорчу произведёт такое впечатление на начальника сторожевого поста!

— Казын, Керемба, живо разводите костёр, да не жалейте хвороста, не каждый раз к нам в гости забредают такие люди! — повернувшись, распорядился Алтан-Зэв.

А ведь он молод, очень молод. Вряд ли старше самого Баурджина, а скорее ещё и младше. А эти, его подчинённые, смуглые, с морщинистыми обветренными лицами, явно старше, и намного. Что же он ими командует? Ах, да, Борджигин — царственный род. Молодой — командир, а у него в подчинении — старички. А они ведь должны ему завидовать! Нет, даже не завидовать, а как бы это сказать, испытывать некую затаённую обиду, что ли. И при каждом удобном случае всячески выпячивать свой опыт, который у обоих, несомненно, имелся. Что в таком случае должен делать молодой командир? Правильно. Самоутверждаться! С одной стороны, это сейчас хорошо — парень не вполне доверяет подчинённым, с другой же — плохо. Плохо, потому что не знаешь, чего от него ждать.

— Баурджин-гуай…

Ага, вот как он его назвал — «гуай» — «уважаемый», это хороший знак, не каждого встречного так называют, далеко не каждого. Теперь бы постараться оправдать его надежды, втереться в доверие, а уж там — смотря по обстоятельствам.

— Баурджин-гуай, ты сказал, что меня вспоминал сам славный Боорчу? — словно бы исподволь, негромко, но так, чтоб хорошо слышали орудующие у костра подчинённые, поинтересовался Алтан-Зэв.