Орда (Тетралогия)

— А как же?! Вспоминал, и не раз! — охотно пошёл навстречу простоватому степному пареньку хитрый, аки змий, Дубов. — Хвалил — и умён-де Алтан-Зэв, и храбр, и отважен. Вот, мол, пример — такими хочу видеть детей своих!

Алтан-Зэв аж порозовел от удовольствия и, скосив глаза, наблюдал за реакцией подчинённых — а в том, что те хорошо расслышали слова гостя, не было никаких сомнений.

В ожидании угощения Баурджин уселся на траву и вытянул ноги, с удовлетворением отмечая, что и Алтан-Зэв присел рядом на корточки. О том, чтобы уехать как можно быстрей, не могло быть и речи — по степным обычаям, отказаться от предложенного угощения значило нанести смертельную обиду и, очень может быть, получить стрелу в спину. Здесь нужно быть вежливым, да и, честно говоря, подкрепиться бы давно не мешало. Хоть они с Джэгэль-Эхэ и если недавно, но что это была за еда? Сухой пресный сыр да размягчённый под седлом во время скачки тонкий кусок вяленого мяса. Сытно, конечно… Но всё же это совсем не то, что кушанье, кипящее сейчас в котелке под чутким присмотром воинов.

— Боорчу как-то подарил мне пару девчонок, — разоткровенничался Баурджин — и, кстати, ведь ни слова не врал! — Хорошие такие девки, весёлые. У тебя, Алтан-Зэв, нет жены?

— Ещё нет.

— Я поговорю с Боорчу. Ты заходи как-нибудь в его гэр, выпьем арьки, песен попоём, подберём тебе хорошую деву!

— Даже не знаю, как и благодарить, — неумело пряча довольную улыбку, сконфузился Алтан-Зэв.

— А, пустое! — Гость махнул рукой. — Возьми да приедь, у нас ведь с Боорчу по-простому. Хотим выпить — пьём. И всякому гостю рады, особенно тебе, Алтан-Зэв! Тем более ехать тут вроде бы недалеко.

— Два дня… — Парень мечтательно прикрыл глаза. — А я б и приехал! Да только сейчас нельзя — служба. Вот сменюсь, тогда другое дело!

— Договорились! — Баурджин покровительственно потрепал паренька по плечу. — Как сменишься, так сразу и приезжай. Гэр Боорчу всякий знает! И я у него как раз буду в гостях.

— Вот славно будет!

«Приятный парнишка! — откушав варенного с пахучими травами мяса, расслабленно подумал Баурджин. — И главное — доверчивый».

— Есть к тебе одна просьбишка, Алтан-Зэв-гуай!

Услыхав «гуай», парнишка смущённо потупил очи:

— Всё, что угодно, уважаемый Баурджин! Хоть луну с неба.

— Луну с неба не надо. А вот нет ли у тебя случайно какого-нибудь не слишком засаленного дээли? Даже желательно двух? А то эти гнусные татары… Ведь обобрали до нитки, мерзавцы, — налетели десятеро на одного.

— Дээли?! — радостно переспросил Алтан-Зэв. — В перемётных сумах у нас много всякого добра, слава великому Темучину! Тебе повезло, Баурджин-гуай, что мы ещё не возвращались в кочевье, так вот, с похода, тут и стоим, караулим. Эй, Казым, принеси мои сумы! Рад буду оказать тебе услугу, почтеннейший Баурджин-гуай, заодно и похвалюсь добычей. Смотри!

Он вывалил содержимое перемётных сум прямо на пожухлую траву недалеко от уже погасшего костра. Чего тут только не было! У Баурджина даже глаза разбежались, не от жадности, само собой, от любопытства. Сверкающие — золотые и серебряные — мониста, дорогущие коралловые бусы, какие не стыдно подарить даже старшей жене хана, божественной Бортэ, разноцветные шёлковые пояса, чжурчжэньские монеты с дырочками, какие-то колокольчики, то ли коровьи, то ли для конской сбруи, серьги с тускло мерцающими рубинами, несколько зимних ватных халатов — «ховантэй дээл», ну и пара, нет, даже тройка, летних дээли тоже нашлась. Один — голубой, с серебристым орнаментом, другой — ярко-красный, с золотым шитьём. Нашлись в куче награбленного добра и несколько пар сапог-гуталов, и ещё всякая всячина, в том числе и одна непонятная железяка… в которой опытный Дубов, присмотревшись, с удивлением опознал обломок пропеллера от самолёта!

— Слышь, Алтан, — облизывая в миг пересохшие губы, прошептал Баурджин. — Где ты отыскал эту штуку?

— А, недалеко, — беспечно отмахнулся парнишка. — В урочище Оргон-Чуулсу. Искали с приятелями старый дацан — про него все уши прожужжали найманы, — так ничего и не нашли. Только вот эта штука под ногами валялась, я подобрал — сгодится для чего-нибудь.

Часть степных постов Баурджин и Джэгэль-Эхэ объехали далеко стороною, оставшимся показывали золотую пайцзу и беспрепятственно следовали дальше, постепенно продвигаясь на север, к могучей реке Керулен, где, судя по словам Алтын-Зэва, и располагалась сейчас походная ставка Темучина, объявившего войну кераитам Эрхе-Хара и поддерживающим его найманам. Найманы, впрочем, были далеко, кераиты куда ближе — и уже не один их род униженно прислал Темучину посланцев. Как пояснил всё тот же словоохотливый Алтан-Зэв, почуяв монгольскую силу, кераиты вновь поспешили вернуться под стяги своего старого хана Тогрула, верным вассалом которого и проявил себя Темучин из рода Борджигин. Власть и авторитет Тогрула были восстановлены снова — и старый хан на все лады превозносил Темучина, ведь если бы не он, то ещё не известно, как бы все сложилось в мятежных кераитских кочевьях.