Ордин-Нащокин. Опередивший время

К тому времени не только на Руси, но и в Европе обострилось религиозно-мистическое восприятие действительности. Разорительная Тридцатилетняя война на Западе заставила многих задавать себе вопрос о ее смысле и целях. В ее основе лежал религиозный вопрос, разрешение которого стали видеть на пути разделения светской и церковных властей, предоставления индивидуальной свободы как личности, так и религиозным течениям. На Руси стараниями Алексея Михайловича был избран иной путь, ведущий к укреплению государственной религии. Это не давало повода к снижению уровня религиозности, переключения интересов населения из духовной сферы в материальную. Упрямство, с которым Алексей Михайлович продвигал церковную реформу, определялось утопической целью, которая целиком подчинила его сознание — объединить православные народы христианского Востока вокруг Московии.

Согласно летописным источникам, с восшествием на престол Алексея Романова Русь вступила в особую пору духовной жизни, названной церковниками «торжеством православия». Для самодержца богослужебное дело стало неотъемлемой, органической частью его обязанностей, более важной, чем все остальное, в том числе и государственные дела. В этом у него появился единомышленник и наставник — новгородский митрополит Никон. Он был старше царя на 13 лет, главное же состояло в том, что его ум, жизненный и церковный опыт намного превосходили, возвышались над духовными исканиями молодого царя. Доверчивая душа Алексея Михайловича с благоговением внимала пастырю, который излагал вероучительные наставления, касающиеся судьбы христианской веры и места в ней православия, притесняемого разного рода вероотступниками. Никон выдвигал идеи очищения молитвенной практики православия, богослужебных книг от наслоений и искажений минувших веков. Греховное наследие прежних царствований требовало покаяния за преступления власти против церкви и иерархов. В бесчисленных днях и часах, проводимых царем наедине с «собиным другом», задумывались акции по воздаянию церковной памяти пострадавшим за веру страстотерпцам, находилось время и порассуждать о судьбе православия.

Православие, оберегаемое государством, сохранялось лишь в Московии, поскольку всюду на Востоке — в Греции, Малой Азии, Палестине — истинное вероучение было теснимо, гонимо, подавляемо. Часть христиан на Западе откололась, предалась католицизму, внушая верующим иные, противостоящие истинным, догматы. Теория «Москвы — Третьего Рима» обосновывала возможность и необходимость провозгласить Москву новым Римом, правопреемницей древних столиц христианства — Рима и Константинополя. Святыни Иерусалима поруганы сарацинами, первый и второй Рим под басурманской пятой. Москва остается единственным обиталищем, где вера хранима в первозданном виде, церковь защищена от гонений, а верующие от насилия со стороны иноверцев. Долг столицы Руси — принять на себя покровительство над всем христианским миром… Взгляды эти, как и любые другие утопии, выглядели весьма привлекательно. Старцы из древних монастырей, не владевшие никакими иными представлениями, кроме религиозных, бродяжничая по Руси, навязывали верующим свои фантазии. Так случилось, что двум честолюбивым властителям, вознесенным на правящие вершины, эти речения старцев показались весьма интересными, а сама идея — достойной стать главным делом их жизни и служения. Вскоре дружба с самодержцем возвела митрополита Никона на патриарший престол, где ему открылись горизонты исключительного масштаба. С его подачи и царского позволения церковная власть постепенно стала распространяться и на мирские дела.

По его мысли, прежде чем направлять свои устремления в сторону вселенского лидерства, следовало обратить внимание на самих себя: на очищение богослужебной практики, молитвенных канонов, текстов русского православия от искажений и отступлений, проникших в богослужебную практику в силу изоляции, необразованности и невежества древних церковников. Наряду с этим светской власти следовало принести покаяние за преступления против церкви, за греховное наследие, довлевшее над ней.