Ореховый лес

Быть жестокой было приятно. Я позволяла гневу обтекать меня, как теплому черному потоку. Мать никогда не наказывала меня – у нее для этого были особые слуги. За каждую полосу, оставленную розгой на моей спине, я отыгрывалась на прочих детях моей матери. Она обращалась со мной не как с родной дочерью, а как с кукушонком. Думаю, она почти убедила себя, что я не ее дочь. Поэтому она ненавидела мои волосы, так похожие на ее собственные.

Лед завораживал меня с тех пор, как я впервые его увидела. На одном из пиров в честь очередной кровавой победы моего отца нам подали колотый лед, политый кремом, медом и лавандовым сиропом. Лакомство проскользнуло мне в желудок и зажгло там тайный огонек. После этого в холодные месяцы я выходила наружу, чтобы сосать сосульки и есть снег. Летом я пряталась по темным углам и старалась поменьше двигаться. Лето было безопасным сезоном для моих братьев и сестер.

Зато зимой приходило мое время. Я играла с ними злые шутки, подбрасывала им всякую гадость в кровати и портила им праздничные балы. Когда младший братишка разбил мое зеркальце, я холодной ночью увела его далеко в лес под предлогом поисков оленя эльфийского короля. Там я бросила малыша на заснеженной поляне, оставив возвращаться домой в одиночку. Через несколько часов его привел в замок дровосек, нашедший ребенка в лесу. Брат так и не посмел рассказать взрослым, что это сделала я.

Когда однажды утром я спустилась к завтраку в теле молодой женщины, спотыкаясь на новых ногах, как новорожденный олененок, отец впервые за все время взглянул мне в глаза. Потом осмотрел меня с головы до ног и обратно. И улыбнулся улыбкой, которая меня испугала.

Вскоре после этого мать объявила, что пришла пора выдать меня замуж. Она хотела этого не ради моего спасения, а чтобы навредить отцу. Так женщина отнимает игрушку у ненавистного ребенка.

Мне было все равно, откуда придет избавление. К тому времени я уже знала, что король на самом деле не отец мне – за несколько месяцев до моего рождения отряд чужих воинов провел в замке несколько недель. Они были родом из ледяных пещер на самой границе Сопредельных земель и подчинялись королеве-воительнице. Ходили слухи, что она недолгое время была любовницей нашего короля. Моя мать отомстила мужу, отдавшись воину, от которого я унаследовала глаза, разрезавшие лед.

Когда повсюду было объявлено о том, что я вошла в возраст, я знала, что получаю право вести себя легкомысленно. Принцесса может устанавливать правила для претендентов на ее руку, даже жесткосердная девушка вроде меня. В середине лета я сказала отцу, что выйду замуж только за того, кто привезет мне атласный кошель льда из дальних пещер. Мной двигала не столько сентиментальность, сколько любопытство.

Нет, это было даже не любопытство, а инстинкт. Я чувствовала – не в первый раз – присутствие некоей незримой силы в своей жизни, властной управляющей ею руки, которая принадлежала не мне. Однажды это чувство заставило меня бросить игрушечную тележку брата в камин. То, как он осторожно вытягивал ее из пламени за ручку, слишком напомнило мне меня.

Претенденты все прибывали. Они приносили мне лед – но не из пещер. Я узнавала это по его виду, на ощупь и на вкус: лед из амбара, выкопанный из-под слоев опилок, лед из замерзшего ручья, лед с ледника на вершине горы. Лето перешло в зиму, и еще никто не выполнил моего задания.

Братья, которые в конце концов победили, оба были высокими, с волосами цвета лисьего меха, – но на этом их сходство заканчивалось. Старший брат был широк в груди, тверд, как кремень, с непроницаемыми карими глазами. Представляясь моему отцу, он не удосужился умыть лицо. Младший брат стоял у него за спиной, глядя в пол. Он был худым и переминался на месте. Он выглядел как человек, которого я могла бы сломать.

Они явились в самом начале весны. В то время как остальные претенденты подавали мне дары, опускаясь на колени, старший брат швырнул кошель льда мне в подол платья. Еще до того, как я открыла кошель, я уже знала, что за этого мужчину мне придется выйти замуж.

Лед был прекрасен. В его кристаллах танцевали призрачные зеленые огни небес над пещерами, в которых его добыли. Лед был нарезан аккуратными кубиками. Я взглянула на грубые руки старшего брата, потом – на тонкие пальцы младшего, и поняла, что это работа второго. Он стоял, опустив голову, будто стыдился сам себя. Лица его я не видела.

Старший брат громко провозгласил свои намерения: они собирались сделать меня не женой, но рабой. По лицам родителей я увидела, что им нет до этого дела, коль скоро меня получили честным путем и выполнили задание. Они не могли спасти меня. Не хотели.

Тогда я проглотила лед.

Он огнем прокатился по моему горлу и зажег внутри голубой огонь. Он укоренился у меня в животе и пустил побеги по жилам, проникая в руки и ноги. Он заморозил последнюю искру жизни в моем омертвелом сердце и замедлил работу мысли. У меня всегда был живой и быстрый ум, но я успела только почувствовать, как в меня проникает ужас, когда мои мысли обратились в ледяную патоку.