Орел-Девка

 -- Потише ты... вѣдь это Штроммингеръ! Съ нимъ лучше не связываться... зашептали ему изъ толпы.

 -- Что? Дался вамъ этотъ Штроммингеръ -- экое солнышко нашли! Слушайте, если-бы самъ Богъ, сойдя съ облаковъ, захотѣлъ худое вымолвить про моего отца -- я и тогда не стерпѣлъ-бы... Штроммингеръ всегда былъ не въ ладахъ съ моимъ отцомъ, знаю я это,-- но той причинѣ не въ ладахъ, что одинъ отецъ и могъ только потягаться съ нимъ. Ну, и бывало такъ, что либо Штроммингеръ побѣждалъ, либо его самого одолѣвали!..

 -- Ложь! проревѣлъ Штроммингеръ.-- Въ дуракахъ-то всегда оставался твой отецъ. Вотъ, если кто изъ этихъ стариковъ честенъ, справедливъ -- пусть завѣрить мои слова! А коли ты все еще не хочешь повѣрить -- такъ я тебѣ вобью это въ башку!

 При словахъ "въ дуракахъ... отецъ" Іосифъ, какъ бѣшенный, подскочилъ къ Штромингеру и еле произнесъ отъ волненія:

 -- Бери -- бери слова назадъ, или я...

 -- О, Господи Іисусе! завыли женщины.

 -- Оставь, Іосифъ, оставь! упрашивала мать: -- старикъ вѣдь онъ, старика не годится трогать!

 -- Э-хе-хе! кричалъ Штромингеръ, совсѣмъ красный, озлившійся.-- Да вы это что-же -- хотите меня ужъ развалиной сдѣлать?.. Ну, нѣтъ, я еще не такъ одряхлѣлъ, чтобы ужъ не могъ потягаться съ такимъ мальчишкой! Сунься-ка сюда -- увидишь, что не высохли еще мои кости; и не страшенъ ты мнѣ нисколько, хоть-бы даже десятокъ медвѣдей перестрѣлялъ!...

 Старый силачъ, какъ дикій быкъ, налетѣлъ на молодаго стрѣлка, такъ что тотъ отъ сильнаго натиска попятился, но черезъ секунду дѣло приняло другой оборотъ; гибкая, сильно-мускулистая фигура Іосифа была такъ упруга, что пригнуть, сломать ее никакъ не удавалось -- она быстро выпрямилась, словно высокоствольная альпійская пихта, корни которой какъ желѣзныя веревки сплелись въ обнаженной скалѣ... Рвутъ ее буйные вѣтры, глыбы снѣга лежатъ на ней, а она стоить, не ломится. Не могъ-же Штромингеръ вырвать такое дерево -- не могъ и Іосифа сбить съ ногъ. Не долга была борьба: молодой охотникъ крѣпко обнялъ старика и такъ сдавилъ его, что Штроммингеръ громко застоналъ и не могъ даже рукой двинуть. Юноша-великанъ началъ встряхивать противника, приподнимать его, гнуть и туда и сюда, не торопясь, аккуратно, ударяя то по одной, то по другой ногѣ, какъ-бы желая совсѣмъ опрокинуть его. Зрители почти замерли,-- въ самомъ дѣлѣ, зрѣлище выходило изъ ряду вонъ, что-то странное совершалось -- и они чувствовали, что не годится глядѣть, какъ свалится такой старый дубъ... Вотъ-вотъ -- Штромингеръ повисъ, онъ ужъ не касается земли... Онъ непремѣнно упадетъ -- но нѣтъ, Іосифъ самъ поддержалъ его и на крѣпкихъ рукахъ своихъ отнесъ старика на ближайшую скамью, гдѣ и усадилъ его. Вынувъ спокойно платокъ, молодой человѣкъ провелъ имъ по вспотѣвшему лбу побѣжденнаго.

 -- Ну, вотъ, Штромингеръ, видите и одолѣлъ я васъ. И свалить-бы могъ, но Боже упаси опозорить стараго человѣка такимъ манеромъ! Ладно, будемъ теперь снова друзьями -- миръ и забвеніе, Штромингеръ!

 Онъ чистосердечно протянулъ ему руку, но старикъ, злобно взглянувъ, отпихнулъ ее.

 -- Поди ты къ дьяволу, безсовѣстный! крикнулъ Штроммингеръ и всталъ.-- Слушайте всѣ вы, зельденцы! Радовались вы, видя, какъ изъ Штроммингера сдѣлали посмѣшище -- такъ погодите-же: узнаете еще, кто я такой. Теперь -- аминь, никакого дѣла не буду я съ вами имѣть, и хоть-бы половина Зельдена издыхала съ голода -- не помогу!

 Онъ приблизился къ пихтѣ, на которой Валли все еще сидѣла въ лихорадочномъ полу-снѣ, и, рванувъ дочь, за юбку, крикнулъ:

 -- Слѣзай! Не обѣдать-же намъ тутъ. Никогда этимъ зельденцамъ не удастся даже понюхать моихъ денежекъ!

 Валли не слѣзла, а скорѣе свалилась съ дерева, и стояла неподвижно, какъ очарованная, почти съ мольбой смотря на Іосифа. Она думала, что вотъ, долженъ-же онъ почувствовать, какъ ей непріятно удалиться отсюда; ему слѣдовало-бы, такъ ей казалось, взять ее за руку и сказать: "Оставайся со мной! Развѣ ты не моя? Вѣдь я же твой!"... Но -- увы, Іосифъ стоялъ себѣ преспокойно въ кучкѣ зельденцевъ, которые съ вытянутыми лицами переговаривались о чемъ-то вполголоса... Дѣло въ томъ, что въ Зельденѣ многіе позадолжали Шроммингеру, да и вообще деньги его, поддерживая почти всю мѣстную коммерцію, сильно позванивали кругомъ.

 -- Пойдешь ты, что-ли! толкнулъ онъ дочь, и Валли по-неволѣ пошла... Губы ея дрожали, грудь тяжело дышала; она метнула въ отца взглядъ безсильный злости. Штроммингеръ погналъ ее передъ собой, какъ теленка. Скоро они услышали торопливые шаги, нагонявшіе ихъ, и когда оглянулись -- увидѣли Іосифа въ сопровожденіи двухъ крестьянъ.

 -- Слушай-ка, толстый карманъ! Полно упрямиться! проговорилъ молодой стрѣлокъ.-- Ну, какъ ты пойдешь съ дѣвочкой-то своей на тощакъ въ такую даль? Чай, не близко Солнечная площадка!