Орел и полумесяц (СИ)

Юлия настолько поразили ее слова, что он решил будто ему изменяет слух. С другой стороны, они вселили в него пусть зыбкую, но надежду. Он потерял того, кто был ему не только другом, но и сыном, хоть и не по крови… Две его дочери умерли — прекрасная, благородная Юлия и удочеренная им в Британии девочка-найденыш, которой он дал имя Надежда. В том, что последняя была мертва Цезарь никогда не сомневался. И вот Габриэль говорит, что у него есть дочь! Возможно ли это?

— Повтори, что ты сказала! — вскричал он.

— У нас есть дочь, — снова сказала ему Габриэль, а затем поведала ему историю, которую уже известную читателю.

Цезарь был просто повержен ее рассказом. Надежда… та малютка, которую он сделал своей приемной дочерью, являлась таковой и по плоти! А ее мать пыталась его убедить в том, что она была каким-то адским созданием и родила какое-то чудовище, после чего была вместе с ним не уничтожена. Нет, не уничтожена! Снова возродилась из пепла, как птица феникс. И Габриэль считает, что она сейчас в Британии…

Закрыв лицо руками, он дослушивал рассказ бывшей спутницы Зены. Когда та закончила его, надолго воцарилась тишина.

Наконец, Цезарь поднял голову и, посмотрев ей в глаза, произнес:

— Почему ты все это время молчала?

— Но… — начала Габриэль. — Ты был врагом Зены и…

— Кто-то еще знает об этом?

— Твой друг Антоний… больше никто, — Габриэль прикрыла глаза. — Если кто-то еще и знал, они уже мертвы.

— Ты здесь пыталась меня убедить, что наша дочь то ли демон, то ли одержимая… — промолвил Юлий. — Я ни за что не поверю в это, хоть и помню, что у нее были необыкновенные способности.

— Верить или нет — дело твое, но ты сам во всем убедишься, когда… — Габби осеклась под упорным взглядом римлянина.

— Когда увижу ее? — закончил за нее Цезарь. — Так оно и будет! И это будет в самом скором времени. Скоро мы будем в Британии.

***

…Зевс стоял на краю пропасти, и его седые волосы развивались на ветру, а борода придавала царю богов грозный и величественный вид. Начиналась разрушительная буря, и подвластные Громовержцу молнии разрезали темные небеса. Бог призывал имя своего врага — одного из Древних, почитающих себя истинными богами, имя которому было Азатот.

— Ты внемлешь мне, убийца моего сына?! — кричал он в пустоту, и крик его отдавался жутким эхом. — Не прячься, выйди со мной на честный поединок!

В ответ раздалось нечто среднее между безумным ревом и человеческой речью:

— Я и не прячусь, лжебог!..

Внезапно, бездна разверзлась, и посреди бушующего, поистине адского пламени показался черный трон, на котором восседало Нечто. Это был какой-то бесформенный кошмар, описать который не дано ни смертному, ни богу. У этого жуткого божества не было глаз, но в то же время казалось, что их у него миллионы, и все они следят за тобой. Было оно не только слепым, но и безумным, и это делало его еще опаснее. При этом Азатот — а это был именно он — играл на флейте, извлекая из нее нежные, чарующие звуки. Более прекрасной, но в то же время дьявольской мелодии ухо Зевса еще не слышало. Сейчас бессмертный бог оказался на месте смертного героя Одиссея, которого смущало пение сирен. Вот только эта чудо-музыка была в сотни или тысячи раз опаснее голосов морских дев. Под нее рушились старые миры и создавались новые.

Зевсу хотелось самому стать и слепым, и глухим, чтобы не видеть этого чудовищного и одновременно чудесного зрелища, не слышать пения волшебной флейты.

— Ты убил моего сына Ареса! — собрав свою волю в кулак, вскричал царь богов. — Так приготовься же умереть сам!

С этими словами Зевс метнул в Древнего молнию необычайной силы, но та не причинила ему ни малейшего вреда. Но греческий бог не желал признавать себя побежденным и атаковал султана демонов вновь. И снова неудача. Азатот был неуязвим.

— Мы, Древние, намного сильнее вас, олимпийцев… — проревел Азатот. — И однажды вы падете, уступив место нам — истинным богам! Это ваша судьба, смирись с этим!

— Я никогда не был рабом судьбы, я был и буду ее царем! — бросил ему Зевс.

Внезапно, ярость и гнев царя богов материализовались, обернувшись огненными и метеоритными дождями, которые обрушились на мерзкого, бесформенного Азатота. Древний взревел, но для него это было не более, чем уколом булавки.

— Я мог бы тебя уничтожить как жалкое насекомое, Зевс, — раздались слова султана демонов, — но я этого делать не стану. Мне просто хотелось увидеть твою силу, узнать, на что ты способен. Ты силен и смел, но все это ничто в сравнении с нашей мощью. Ответь я тебе ударом на удар, и ты бы не вынес ужасного жара и черного излучения. Мы еще сойдемся в последней битве — битве пантеонов. Но сейчас… я хочу вознаградить тебя за храбрость!

Говоря так, Азатот отрыгнул Ареса — живого и невредимого — точно также, как когда-то безумный Кронос отрыгнул проглоченных им детей, одним из которых был Зевс. Обычно важный и степенный царь богов со слезами радости обнял своего сына. Сейчас он был обычным отцом, потерявшим, но вновь обретшим свое дитя.