Орел смотрит на солнце (о Сергееве-Ценском)

«Война потребовала действительных знаний, действительных талантов, действительной честности, действительного умения и действительной силы, отваги, стойкости, а также, что важнее всего, действительной, а не наигранной приверженности к существующему строю (подчеркнуто мной. — И. Ш.), и вот как вдруг обнаружилось страшное количество невежд, бездарностей, воров, изменников, трусов и мерзавцев!»

Писатель, умудренный большим жизненным и творческим опытом, понимал сложность и ответственность колоссальной темы, предвидел всевозможные трудности, которые возникнут при создании новой эпопеи. Борясь за «компактный стиль» прозы, он в то же время понимал, что такую тему, как Великая Отечественная, война, нельзя исчерпывающе решить в одной повести или в одном романе.

«Могут сказать, — записал Сергей Николаевич в тетради в 1943 году: — помилуйте, эпопею хотите писать! А кто же в состоянии будет прочитать эту эпопею? — Кто? — можно им возразить: — А вот же никто не предполагал, что могут люди русские выдержать немецкий огонь, десятки тысяч танков и самолетов и миллионы солдат за ними. Однако выдержали и даже отбросили их: так же точно нового читателя родила эта война. Пусть даже прочитать эпопею в 150 листов «большой подвиг», но ведь наша эпоха и есть эпоха подвига. Переродился или нет человек? Наоборот, если на огромнейшие подвиги людей ответить только рассказами короче воробьиного носа, то это будет означать банкротство беллетристики…»

И дальше Сергей Николаевич говорит, почему он считает возможным для себя браться за третью эпопею — о Великой Отечественной войне, которую он условно называет «Страшной книгой» и какой он представляет ее в самых общих чертах.

«У меня есть опыт писания эпопей, какого ни у кого из современных писателей нет… Можно смело взяться за эту эпопею после того, как будет закончено «Преображение», т. е. примерно в конце 1944 г. Если ж за это дело возьмется кто-нибудь другой, то ему и бумага в руки… Так ли, иначе ли, мне, кроме эпопеи о современности, писать будет совершенно нечего, как только я окончу «Преображение»… Что же мне остается делать после двух эпопей? Только и всего, что начать третью, найдя для нее иные, чем в «Севастопольской страде» и «Преображении», краски и слова. (Подчеркнуто мной. — И. Ш.). С другой стороны, эта третья эпопея «Страшная книга» — будет именно тем, что требуется временем, чем «мир долго-долго будет полон», т. к. весь мир принимает теперь участие в подготовке материалов для этой книги. И есть психологическая необходимость написания такой эпопеи. В ней надо отметить то, чем современный человек отличается от людей прошлого, а именно: 1. Со стороны немцев и их сателлитов: неслыханная ранее сверхчеловеческая, демоническая, сатанинская жестокость, возведенная в катехизис для масс. 2. Со стороны русских: необычное упорство в защите при весьма слабых средствах сопротивления железным колоннам немцев. Почему именно? В силу организации, которая хотя и хромала вначале, но постояла за себя на среднем этапе и постоит еще блистательнее в конце войны. Геройство немцев и геройство русских. Их проявление и причины. Тыл Германии и тыл России в первый, второй и третий периоды войны.

В этой эпопее необходимо вывести!/3 действующих лиц — немцев и представителей других народов и только 2/3 русских».

Даже из этих записей видно, какой грандиозный был замысел у писателя. А пока надо было завершать растянувшуюся на многие годы эпопею «Преображение России». Полагаясь на свою исключительную работоспособность, Сергей Николаевич надеялся в течение 1943–1944 годов закончить «Преображение». Были составлены планы повестей «Зрелая осень», «Утренний взрыв», «Приезд Ленина» и «Великий Октябрь». В одной из тетрадей сохранилась такая запись: «Зрелую осень» надо написать за три месяца — декабрь, январь и февраль, что вполне возможно, если писать по 5 листов в месяц, помня, что за один месяц ноябрь я в 1934 году написал 7 листов— половину романа «Зауряд-полк».

К сожалению, разные обстоятельства не позволили писателю осуществить свои замыслы.

Весной 1944 года Советская Армия освободила Крым от гитлеровцев. Вступившие в Алушту советские воины первыми посетили усадьбу своего любимого писателя. Дом Ценских был разрушен, библиотека, весь литературный архив, рисунки Сергея Николаевича увезены фашистскими оккупантами.

29 февраля 1944 года Ценские переехали из Алма-Аты в Москву, на свою квартиру в Доме писателей в Лаврушинском переулке.

Август. Сергей Николаевич уже в Алуште. Как он стосковался по родным местам, где провел лучшие годы своей жизни!

В первый же день он написал стихотворение, обращенное к Черному морю, к Крыму, к близким, к Родине: