Орфеи реки Невы

На престол вступил Павел. И в самые ближайшие дни друзья и приближенные нового российского императора неожиданно получили важные государственные должности, а также крупные вознаграждения. Среди них были и талантливые впоследствии деятели, имена которых вошли в русскую историю. В их числе оказался и Д. С. Бортнянский. На пятый день правления Павла I—11 ноября 1796 года — он назначается на должность управляющего придворной певческой капеллой, место которого после кончины М. Ф. Полторацкого было вакантным вот уже полтора года. Бортнянский занял его по праву, ведь он был крупнейшим для того времени музыкантом и общественным деятелем в России. В тот же день композитор получил чин коллежского советника, а через полгода — статского советника.

Здесь хочется отметить следующее. За всю музыкальную историю России — до XVIII века и после — мы не встретим такой фигуры, каковой стал на рубеже двух столетий Дмитрий Степанович. Ни один известнейший музыкант или композитор, внесший весомый вклад в развитие русской музыки, не сыграл столь важной роли в общественной жизни страны, не занимал столь высоких и ответственных постов на государственной службе, как это случилось с Бортнянским. Ни Глинка, ни Балакирев, ни Чайковский, ни Рахманинов позднее уже не решали в глобальных масштабах музыкальные судьбы страны, не отдавали всех своих сил на ведение важнейших государственных дел. А Бортнянский все это успевал. В этом смысле, если рассматривать его жизнь в культурно-историческом контексте, личность композитора попросту уникальна. Это было исключительное явление в истории России, когда талантливый композитор был не менее талантливым руководителем большого дела. Хотя не только придворная певческая капелла отнимала его силы. Как дирижер Бортнянский оказал громадное влияние на музыкальную жизнь обеих столиц. При его непосредственном участии в России впервые были исполнены многие произведения Гайдна, Моцарта, Керубини, Бетховена. Будучи в 1816 году утвержден в роли главного цензора издаваемых нот духовных произведений, он сам пишет ряд важнейших сочинений универсального характера. Имея право быть изданным, а также имея всесильное право ставить на всех издаваемых в России духовных нотах свою подпись — «Печатать позволяется. Д. Бортнянский», — композитор многие годы цензорской нотоиздательской деятельности не выпускал в свет своих собственных сочинений. Это ли не образец скромности, самоотверженности человека, которому вложены в руки бразды крупного государственного сановника! При его участии издаются сочинения Галуппи, Сарти, а также творения удивительного русского композитора, сделавшего много блестящих переложений древних русских распевов, позднее забытого и почти не издаваемого, — Павла Турчанинова.

Бортнянский, имя которого сейчас вспоминается в связи с громадным количеством созданных им хоровых концертов, так и не увидел их изданными вместе, о чем мечтал, вложив в это предприятие почти все свои средства. Шесть десятилетий спустя, имея большой капитал и зная о популярности композитора, обосновавшийся в России нотоиздатель П. И. Юргенсон решил выпустить в свет полное собрание концертов Д. С. Бортнянского. Чтобы работа имела более серьезный общественный резонанс, издатель пригласил для редактирования нот П. И. Чайковского. Благодаря этому изданию мы сейчас можем слышать многое из того, что написал славный маэстро. Многие хоровые коллективы включают его концерты в свой репертуар.

Вот один из них — 33-й. «Векую прискорбна еси душе моя» («Отчего скорбишь, моя душа») — название и суть этой вещи. Слова повторяются, мужские и женские голоса переплетаются в долгом тихом разговоре. Будто где-то в глубине души зарождается грустное, протяжное томление. Голоса все повторяются, наконец сливаются в единое, вопросительное, громкое — «векую прискорбна еси…» — и, вздрогнув, ниспадают в испуганное, бессильное — «душе моя»… Это один из лучших концертов композитора, как и предыдущий — 32-й, отмеченный еще П. И. Чайковским. По свидетельствам современников, сам Бортнянский чрезвычайно любил эти произведения, и когда он почувствовал приближающуюся кончину, то собрал придворную капеллу и попросил спеть концерт «Векую прискорбна еси душе моя». Пока певчие распевали его, Дмитрий Степанович мирно почил в кресле. Лицо его было спокойно и умиротворенно…