Орфеи реки Невы

Пашкевичу спектакль особой славы не принес. Почета тоже. Хотя и еще ранее, в 1786 году, он писал оперу «Февей» на другое — сказочное — либретто императрицы. Постепенно имя его все реже и реже всплывало в служебных списках, наградных листах и документах «дирекции над зрелищами и музыкою». Автор партитур к шести крупнейшим оперным постановкам, он вовсе не заботился о том, чтобы оставить подробные сведения и о себе, сведения, столь необходимые биографу. Мы ныне знаем о его жизни лишь понаслышке, столько, что этого даже не охарактеризуешь словом «мало». Имя его встречается и в документах павловской эпохи, когда он несколько отошел на второй план. Сбывалось горестное высказывание героя «Санктпетербургского гостиного двора» — крепостного Лукьяна: «На свете таково: кто шут, кто плут, того не гнут; а тот страдает, кто работает». И хотя сама опера еще многие годы не сходила со сцен столичных и провинциальных театров, создателем ее принято было считать одного Матинского. Два столетия спустя, после создания музыки, справедливость восторжествовала и, думается, восторжествует вновь, в отношении тех прекрасных сочинений Василия Алексеевича Пашкевича, которые еще скрыты от нас на стеллажах отечественных и зарубежных архивов.

«СОЛО НА РАССТРОЕННОЙ СКРИПИЦЕ…»

Купи еще полдюжины скрипок с принадлежностями для здешних ребятишек,

А. В. СУВОРОВ

(Из письма адъютанту)

«Вся Европа, как Хандошкина скрипка, на разладе», — произнес на одном из светских приемов при российском дворе крупный сановник, не предполагая, что выражение вскоре станет крылатым. Слова эти прозвучали через год после кровавой Аустерлицкой битвы, унесшей множество жизней и показавшей угрожающую силу пресловутого европейского «разлада» на самой заре XIX столетия.

Но при чем здесь скрипка, ставшая символом в выражении политика? И кто таков этот Хандошкин, чье имя не сходило в те времена с уст любителей и знатоков изящных искусств?

Не перестаешь удивляться тому, насколько окутана легендами жизнь российских музыкантов конца XVIII столетия. Многочисленные факты биографий искажены или утрированы, заманчивые перипетии судеб часто значительно преувеличены, вплоть до самых невообразимых, даже курьезных анекдотов. Чтобы докопаться до правды, разглядеть истинное лицо композитора той эпохи, нужно, подобно реставратору живописных полотен, слой за слоем снимать наросты времени, открывая сначала одну, потом другую запись и лишь где-то под самый конец испытать радость от прикосновения к оригиналу.

Иван Евстафьевич Хандошкин не был исключением из этих, сложившихся в нашей истории, правил. Прожив жизнь яркую и блистательную, он не оставил после себя ни архива, ни автобиографических записок и обрек себя на участь личности из легенды…

С каких времен в России начали играть на скрипке? Казалось бы, что данный инструмент к нашей культуре прямого отношения не имеет. Ан нет. На одной из фресок Софийского собора в Киеве, датируемой XI веком, мы видим музыканта, который сосредоточенно играет на инструменте, поразительно похожем на скрипку! Так же держит его, так же прижимает к плечу, так же поставлены его пальцы, так же ведет он по струнам смычком… Разве что форма инструмента чуть отлична. Нет еще того изящного изгиба корпуса, что появился только к XVI столетию…

Скрипка заняла полноправное место в европейском музыкальном мире лишь в XVII веке. «Она в музыке является столь ясе необходимым инструментом, как в человеческом бытии хлеб насущный», — безапелляционно заявлял некий маэстро. В это же время возродилась скрипка и в России. На странице букваря Кариона Истомина, изданном в Москве в 1694 году, там, где идет рассказ о букве «пси», мы замечаем рисунок, изображающий настоящего скрипача. «Музыка пение сладкое», — гласит надпись, а под ней слаженно играет ансамбль — гуслист, дудошник, бандурист и заправляющий всем скрипач. Почти двести лет спустя, на заре XX столетия, эта картинка так понравилась основателям известного московского «Кружка любителей русской музыки», что они использовали ее как свою эмблему…

Скрипка в России XVII–XVIII веков была вспомогательным инструментом. Исполнители входили обычно в состав какого-нибудь оркестра — не более. В западноевропейских странах заметна была та же тенденция. И только когда такие мастера, как семейство Амати, Д. Гварнери, А. Страдивари, научились из обычных кленовых досок выделывать чудеса, начался взлет индивидуального скрипичного искусства. Иван Хандошкин сыграл в нем немаловажную роль.