Ориентализм

Два голоса Бёртона, сливающихся в единое целое, предвещают работы таких ориенталистов – носителей имперского духа (Orientalists-cum-imperial agents), как Т. Э. Лоуренс, Эдвард Генри Палмер, Д. Дж. Хогарт, Гертруда Белл[752], Рональд Сторрз, Сент-Джон Филби[753] и Уильям Гиффорд Палгрейв, если упоминать лишь английских авторов. В то же время двоякая направленность работы Бёртона состояла в том, чтобы использовать пребывание на Востоке для научных наблюдений, не жертвуя при этом собственной индивидуальностью. Вторая из этих целей неизбежно ведет его к первой, поскольку становится всё более очевидным: он – европеец, для которого такое знание восточного общества, каким обладает он, возможно лишь для европейца, понимающего общество по-европейски, как собрание правил и обычаев. Другими словами, чтобы быть европейцем на Востоке и быть им со знанием дела, нужно видеть и знать Восток как область, которой управляет Европа. Так ориентализм, представляющий собой систему европейских или западных знаний о Востоке, становится синонимом европейского господства над Востоком, и это господство накладывает свой отпечаток на эксцентричность бёртоновского стиля.

Бёртон заявляет личное, подлинное, сочувственное и гуманистическое знание Востока – так, насколько это возможно в его борьбе с архивом официальных европейских знаний о Востоке. В историю попыток возродить, реструктурировать и освободить разнообразные области знания и жизни XIX века ориентализм, как все другие вдохновляемые романтизмом научные дисциплины, также внес немалый вклад. Эта область не только эволюционировала из системы вдохновенного наблюдения в то, что Флобер называл регулируемой системой обучения, но и свела личности даже самых отъявленных индивидуалистов, таких как Бёртон, к роли имперских клерков. Из места Восток превратился в область научного правления и потенциального имперского влияния. Роль первых ориенталистов, таких как Ренан, Саси и Лэйн, состояла в том, чтобы дать своей работе и Востоку место на сцене (mise en scène). Последующие ориенталисты – и от науки, и от искусства – прочно заняли эту сцену. Позднее, поскольку сценой надо было управлять, стало ясно, что институты и правительства с этим справляются лучше, чем отдельные индивиды. Вот наследие ориентализма XIX века, которое досталось веку XX. Теперь нам предстоит исследовать как можно точнее тот путь, на котором ориентализм XX века, начавшийся в 1880-х годах длительным процессом оккупации Западом Востока, мог успешно контролировать свободу и знание. Короче говоря, тот путь, на котором ориентализм подвергся полной формализации и превратился в вечно повторяемую копию самого себя.

Глава 3 Ориентализм сегодня

Было видно, что они держат на руках своих идолов, словно больших детей-паралитиков.

Гюстав Флобер. Искушение Св. Антония

Завоевание земли большей частью сводится к тому, чтобы отнять ее у людей с кожей другого оттенка или с носами более плоскими, чем у нас, и затея эта не очень хорошая, если присмотреться. Искупает ее только идея. Идея, на которую она опирается, не сентиментальный предлог, но идея. Лишь бескорыстная вера в идею имеет право на существование, на поклонение, на жертвы.

Джозеф Конрад. Сердце тьмы

I Ориентализм скрытый и явный