Ориентализм

Стараниями д’Эрбело Европа обнаружила свою способность очерчивать и ориентализировать Восток. Некоторое чувство превосходства появляется то тут, то там в том, что Галлан говорил о своей и д’Эрбело «восточной материи»[297]; так же, как и в работах географов XVII века, например Рафаэля дю Манса[298], из которых европейцы могли увидеть, что западная наука опережает и превосходит Восток[299]. Но очевидным становится не только преимущество западного подхода: есть также успешная техника, позволяющая осваивать необъятную плодовитость Востока и делать ее понятной систематически, даже в алфавитном порядке, для западных непрофессионалов. Когда Галлан говорил о д’Эрбело, что тот удовлетворяет чьим-то ожиданиям, я думаю, он имел в виду, что «Библиотека» не пыталась пересмотреть общепринятые представления о Востоке. Поскольку ориенталист утверждает Восток в глазах своих читателей и не пытается, не намеревается поколебать уже устоявшиеся убеждения. Всё, что делала «Ориентальная библиотека», – это представляла Восток более полно и ясно. То, что могло бы быть разрозненной коллекцией случайно собранных фактов, расплывчато затрагивающих левантийскую историю, библейские образы, исламскую культуру, географические названия и так далее, было преобразовано в рационализированную ориентальную панораму от а до я. В статье, посвященной Мухаммеду, д’Эрбело сначала привел все имена Пророка, а затем приступил к определению идеологической и доктринальной ценности Мухаммеда:

Это знаменитый самозванец Магомет, автор и основатель ереси, принявшей название религии, которую мы называем магометанской. Смотритезапись в разделе «Ислам». Толкователи Аль-Корана и другие знатоки мусульманского или магометанского права воздали этому лжепророку все хвалы, которые ариане, павликиане[300] или паулинисты и другие еретики приписывали Иисусу Христу, не признавая Его божественной сущности[301].

«Магометанство» – это релевантное (и оскорбительное) европейское название; «Ислам», правильное с мусульманской точки зрения название, перенесен в другую статью. «Ересь… которую мы называем магометанской», «взята» здесь как имитация христианской имитации истинной религии. Затем, в длинном историческом описании жизни Магомета, д’Эрбело может обратиться к более или менее честному рассказу. Но значение имеет именно то место (placing), которое отведено статье о Мухаммеде в «Библиотеке». Опасности распространения ереси устраняются, когда она превращается в идеологически недвусмысленное понятие для одной из статей, расположенных в алфавитном порядке. Мухаммед больше не бродит по восточному миру как опасный и безнравственный дебошир, а спокойно стоит на своей (по общему признанию, выдающейся) части ориенталистской сцены[302]. Ему присваиваются генеалогия, объяснение, даже развитие, всё это суммируется под общим знаменателем простых утверждений, которые препятствуют его блужданию где-либо еще.

Такие «образы» Востока, как этот, – образы того, что они представляют или обозначают очень большую сущность, в противном случае невозможно диффузную, которую они позволяют понять или увидеть. Они также – персонажи (characters), отсылающие к типажам хвастуна, скряги или обжоры, созданным Теофрастом[303], Лабрюйером[304] или Селденом[305]. Возможно, не совсем верно говорить, что мы видим таких персонажей, как miles gloriosus – «хвастливый воин» или «самозванец Мухаммед», поскольку дискурсивная ограниченность персонажа по меньшей мере предполагает возможность без затруднений или двусмысленности воспринять универсальность этих типов. Персонаж Магомета у д’Эрбело – это образ, потому что лжепророк является частью общего театрального действа, называемого «восточное», в полной мере представленного в «Библиотеке».