Орикс и Коростель

Солнце уже над горизонтом, встает медленно, будто его рычагом поднимают; вокруг него неподвижно висят тонкие, словно размазанные по небу облака, розовые и сиреневые сверху, золотистые внизу. Волны волнуются – вверх-вниз, вверх-вниз. От одной мысли об этом мутит. Снежному человеку зверски хочется пить, у него болит голова, между ушами – ватная пустота. Через несколько минут его осеняет: у него похмелье.

– Сам виноват, – говорит он. Ночью он дурил: нажрался, орал, болтал, позволил себе тщетные роптания. Прежде у него бы не было похмелья от такой чуточки алкоголя, но он давно не тренировался и явно теряет форму.

По крайней мере, он не навернулся с дерева.

– Завтра будет новый день, – сообщает он розовым и сиреневым облакам. Да, но если завтра – новый день, тогда сегодня что? Точно такой же день, как всегда, только все тело – как один язык, обложенный с похмелья.

Длинная вереница птиц отделяется от опустевших башен – чайки, бакланы, белые цапли – и летит вдоль берега охотиться. В миле к югу отсюда – бывшая свалка, сейчас там постепенно образуется соляное болото, вокруг торчат полузатопленные дома. Туда и летят птицы – в рыбный город. Снежный человек наблюдает обиженно и завистливо: у них, блин, все замечательно, ничего их в этом долбаном мире не волнует. Жрут, орут, срут, спариваются – вот и все. В прошлой жизни он бы, наверное, ими любовался, изучал в бинокль, восхищался бы их грациозностью. Нет, вряд ли – не его стиль. Какая-то учительница в школе – Салли Как-бишь-ее, которая за природой шпионила, – гоняла их на так называемые полевые занятия. Поле для гольфа и пруды с лилиями служили им охотничьими угодьями. Смотрите! Видите вон тех милых уточек? Это дикие утки! Снежному человеку птицы уже тогда казались скучными, но он хотя бы не желал им зла. А сейчас ему бы пригодилась большая рогатка.

Он слезает с дерева, осторожнее, чем обычно: голова еще кружится. Он проверяет свою бейсболку, вытряхивает бабочку – явно прилетела на соль, – и, как всегда, мочится на кузнечиков. У меня появился распорядок, думает он. Распорядок – это хорошо. Кажется, его голова превращается в склад старых магнитов на холодильник, с нравоучительными надписями.

Он открывает тайник, вытаскивает темные очки без одного стекла, пьет воду из пивной бутылки. Ах, будь у него настоящее пиво, или скотч, или аспирин.

– Клин клином, – говорит он пивной бутылке. Нельзя заглатывать столько воды за раз, а то стошнит. Он выливает остатки воды себе на голову, достает вторую бутылку и садится, прислонившись спиной к дереву, ждет, пока успокоится желудок. Вот было бы у него почитать чего-нибудь. Почитать, посмотреть, послушать, изучить, составить. В голове болтаются лоскуты языка: мефитический, метроном, мастит, метатарзальный, моление.

– Когда-то я был эрудитом, – говорит он вслух. Эрудит. Безнадежное слово. Все, что он когда-то знал, – что это, зачем, куда оно девалось?

Вскоре он понимает, что проголодался. Что там съедобного в тайнике? Кажется, манго было? Нет, манго было вчера. От него остался только липкий пакет, кишащий муравьями. Еще есть энергетический батончик, но батончик жевать неохота, и Снежный человек открывает банку вегетарианских сосисок «Стройняшка» ржавым консервным ножом. М-да, не помешал бы новый. Сосиски диетические, бледные и неприятно мягкие – детские какашки, думает он, – однако умудряется проглотить. Если не смотреть, «Стройняшки» вполне терпимы.

Это белок, но их недостаточно. Мало калорий. Он выпивает теплую, безвкусную водичку из-под сосисок, в ней – убеждает он себя – наверняка полно витаминов. Или хоть минералов. Или еще чего. Он раньше знал. Что у него с головой? Перед глазами картинка: шея переходит в голову, как сток в ванной. Вниз по трубе стекают остатки слов, серая жидкость, в которой он узнает свои разжиженные мозги.

Пришло время взглянуть в лицо суровой действительности. Грубо говоря, он потихоньку дохнет с голода. Можно рассчитывать на одну рыбу в неделю, а эти люди все понимают очень буквально: то нормального размера рыбу принесут, то крошечную, сплошь из костей и плавников. Он знает: если не сохранять баланс белков с крахмалом и прочей дрянью – углеводами, или это и есть крахмал? – организм начнет растворять собственный жир, а потом мышцы. Сердце – это тоже мышца. Еще картинка: его сердце съеживается, пока не становится размером с грецкий орех.