Орион

Попытки создать отечественную  «космическую оперу»  успехом не  увенчались,  но  все-таки  были.  В  этом  плане  наибольшей  из­вестностью, если опять-таки можно так сказать, пользовался роман Н.  Муханова  «Пылающие  бездны»  (1924).  В  нем  повествуется об очередной войне Земли с  Марсом  ровно через пятьсот лет после создания романа. Марс потребовал от землян убраться с астероидов, где  велась  добыча  необходимого  для  экономики  обеих  планет «небулия»,  ни  дать  ни  взять  конфликт  двух  нефтяных  импе­риалистических держав. Космические эскадры ведут боевые дейст­вия  исключительно с  помощью лучевого  чрезвычайно  разнообраз­ного  оружия,  а  именно:  у  землян  — сигма-лучи,  тау-лучи,  фита-лучи,  омега-лучи;  у  марсиан  техника  победнее,  есть  только  икс- лучи,  но  и  с  ними  тоже  шутки  плохи.  Попробуй  зазевайся,  и «завтра  по  путям  эклиптики  Земли  и  Марса  клубились  бы  лишь скопления  первичной  туманной  материи...».  «Впрочем,— добавил начальник межпланетного флота,—  и этим не следует смущаться». Если  прибавить еще двух  марсианских  красавиц,  в  которых тайно влюблен  командующий  воздушным  флотом  Земли,  и  изобретение земным  ученым  межпланетного тормоза,  с  помощью которого уда­лось  замедлить  вращение  Марса  по  орбите,  то  содержание  этого романа  становится  относительно  ясным.

Примерно  так  же  можно  оценить  книгу  Г.  Арельского  «По­вести  о  Марсе»  (1925).  Правда,  в  ней  есть  удачная  пародия  на космическую  писанину.  Заметил  ли  автор,  что  жало  ее  обращено и против него самого?  «Фабула пьесы была следующая.  Сын  орга­низатора  Межпласо  (Межпланетные  сообщения.— В.  Р.)  влюбил­ся в одну артистку с Юпитера. Он ее видел только в фильмах и слы­шал  ее  голос  в  «межпланетной  радиоопере».  Он  решается  ехать на Юпитер и объясниться ей в любви. Но в то время, когда он совер­шает  свой  перелет,  происходит  столкновение  аэромобиля  с  одним из  астероидов,  Церерой.  Все  гибнут.  Один  только  сын  организа­тора попадает  на астероид и совершает  на  нем  оборот  по его орби­те  вокруг  Солнца.  Межпланетные  газеты  разносят  этот  случай  по всем  планетам  и  печатают  его  портреты.

Читая  газеты,  артистка-юпитерианка  в  свою  очередь  влюб­ляется  в  сына  организатора.  Она  собирает  экспедицию  и  отправ­ляется его спасать.  В конце концов она его находит.  Все кончается благополучно.  Виновник  приключения  женится  на  артистке-юпитерианке и выпускает свою книгу впечатлений на Церере,  которая делает  его  знаменитым  писателем...»

Раскладывая  фантастику  20-х  годов  на  ряд  принятых  рубрик-полочек,  нельзя упустить из виду,  что деление это весьма  условно. Мы  можем  найти  в  «красном  детективе»  существенные  элементы утопий, а в еще одной  группе произведений,  названной  «романами о  катастрофах»  или,  короче,  «романами-катастрофами»,  опорой нередко  служила  детективная  конструкция.  Но  все  же  какой-то хоть  приблизительный  порядок  эти  рубрики  позволяют  навести. Особняком стояла,  пожалуй, лишь толстовская  «Аэлита»,  выделя­лась  она  и  по  художественному  совершенству,  в  то  время  как «Гиперболоид  инженера  Гарина»  того  же  А.  Толстого  примыкал как  к  «красному  детективу»,  так  и  к  «романам-катастрофам».

Привлекательность  «катастрофической»,  чрезвычайной  ситуа­ции  для  писателя-фантаста  понятна:  в  момент,  когда  вокруг  ру­шатся миры, физические или социальные, происходит проверка на прочность  не  только  людских  характеров,  но  и  общественных структур.

Одним из первых обратился к этому жанру Илья Эренбург. В ро­мане  «Трест  Д.  Е.  История  гибели  Европы»  (1923)  он  нарисовал фантасмагорическую  и  в  то  же  время  весьма  реальную  картину всеобщей  бойни,  в  огне  которой  гибнет  Старый  Свет.  Бойня  эта организована  и  спровоцирована  американскими  миллиардерами как для устранения основных  конкурентов,  так и  для ликвидации революционных  настроений,  назревающих  в  рабочих  рядах  Евро­пы.  Несмотря  на  то  что  роман  отразил,  как  это  бывает  всегда, представления того времени и личные представления автора о соот­ношении  революционных  сил,  о  методах  ведения  войн,  о  том,  из какой страны милитаристы всего опасней, многие сцены оказались пророческими и,  к несчастью,  разыгрались  в  натуре  на  полях  вто­рой  мировой  войны.  Более  того,  в  60-х  годах  в  мемуарах  «Люди, годы,  жизнь»  И.  Эренбург  скажет  о  своем  давнем  романе:  «Я  бы мог его написать и сейчас с подзаголовком  «Эпизоды третьей миро­вой  войны».  Это  опять-таки  свойство  и  сила  фантастики  —  рисо­вать  обобщающие  картины.