«Орки» с Востока. Как Запад формирует образ Востока. Германский сценарий

Вторая попытка. Что такое «Восток»? Забавная деталь: три западногерманских суда по трудовым спорам официально постановили, что восточные немцы не составляют «меньшинства» и, следовательно, не подпадают под действие законов о дискриминации. Мошенник, который еще и задумал недоброе. Все соответствующие иски были отклонены (Вюрцбург 2009 г., Штутгарт 2010 г., Берлин 2019 г.). Но, как неоднократно показывали переписи, восточные немцы не составляют и большинства. Так что же такое Восток с его восточными немцами, точнее, как его трактовать, если «осси» не меньшинство и не большинство? Ответ очевиден: он либо «Восток», либо вообще ничто. Именно так трактуют и воспринимают его в публичном пространстве. Запад, который и не ведает, что он Запад, считает это «совершенно нормальным». А как же иначе? Из-за такого абсолютно неприемлемого положения речь пойдет не о том, «что есть Восток» в плане онтологизации, субстанционализации или эссенциализации, а о том, что и как ему постоянно вменяется. Каждый рожденный на Востоке знает, о чем я говорю. О почти физическом опыте обесценивания через перманентную негативную идентификацию, притом что эта неподобающая игра с идентификацией лицемерно маскируется под игру в правду. Приписывание определенной идентичности – это основной способ доминирования, он не дает индивиду простора для развития и саморазвития и особенно эффективен там, где, как на Востоке, нет симметричной, независимой от Запада полемики по поводу самоидентификации.

Третья попытка. Если не дискредитировать «Восток» снова и снова, не обвинять его во всех бедах, миф о «восточных немцах» давно сошел бы на нет, потому что из-за миграции и смешения многие различия неминуемо исчезли бы, однако они все время муссируются. А потом лукаво вопрошается: «Так кто такой восточный немец? Тот, кто рожден на Востоке? Тот, кто там родился и живет? Тот, кто не там родился, но там живет? Тот, кто там родился, хоть и не живет?» Негласное требование дифференциации при перемещении внутри Германии с востока на запад и с запада на восток предполагает разделение, а не растворение категорий. Это поистине странная игра, внутренне каждый уже определился, с какой группой он себя соотносит. Западный немец, долгое время живущий на Востоке, должен задаться вопросом, чувствует ли он лично себя задетым, когда «Восток» снова подвергается остракизму, или готовит пути отступления, чтобы в случае чего слинять через заднюю дверь; временщик ли он на Востоке, а в душе был и остается западным немцем. Свою категориальную привилегированность западный немец сохраняет и на Востоке. Можно выразиться и жестче: «восточный немец» – понятие для каждого гражданина федерации вполне определенное, каждый может сразу сказать о себе, «осси» он или нет, не важно, где он живет или жил. Идентификация вносит предельную ясность. По ней видно, насколько активны связанные с ней дискурсивные модели.

В зависимости от ситуации человек, естественно, подбирает аргументы, выгодные ему на данный момент. Вспомните Михаэля Баллака, который, безусловно, был лучшим немецким футболистом начала нулевых, прославленной международной звездой, который практически в одиночку решал исход многих матчей сборной Германии. Но как только дела у сборной пошли не очень хорошо, многие, в том числе и мой бывший кумир Гюнтер Нетцер, заявили, что Баллаку не хватает лидерских качеств, потому что в ГДР его «научили только коллективной игре», ведь личность там ничего не значила, а индивидуальное мастерство не было востребовано. Какая чепуха! В конце восьмидесятых годов маленькая ГДР была третьей в мире сильнейшей спортивной державой после США и Советского Союза. Такое количество побед на Олимпийских играх, чемпионатах мира и Европы не было бы возможно без индивидуального мастерства и силы, даже в командных видах. О глобальном допинге, как в случае с Корнелией Эндер, Беном Джонсоном или Флоренс Гриффит-Джойнер, тогда и речи не было[114].