«Орки» с Востока. Как Запад формирует образ Востока. Германский сценарий

Настолько успешно загнал, что некоторые начали ненавидеть себя. Мой коллега переехал с семьей в Галле, и первый вопрос, который ему задали: зачем они перебрались на Восток, здесь ведь ничего нет, им бы лучше оставаться на Западе. Какой симптом фатального развития событий! Люди перестают гордиться родиной, оттого что чувствуют себя лишенными чести и униженными. На Западе же, как правило, превозносят свою родину, кичатся ее региональными традициями и красотами, качеством жизни. Не везде, но в большинстве случаев. По меньшей мере, живут в гармонии со своим мирком, радуются, что все идет своим чередом. У Востока это отнято без остатка. Родина и происхождение там, можно сказать, под постоянным обстрелом, того и другого следует стыдиться, а себя – оправдывать. В Восточной Саксонии из-за массового отъезда в Лейпциг, Дрезден, Берлин и на Запад на 300 молодых мужчин приходится 100 молодых женщин[119]. Так какие шансы при таком драматическом положении есть у молодых людей, желающих обзавестись семьей? Пусть каждый сам ответит на этот вопрос и тогда представит себе прямые последствия для местной социальной структуры, для общества и демократии в целом.

Ни один баварец, ни один шваб, ни живущий на Рейне или в Гамбурге не затруднится назвать место своего рождения. А на Востоке родина как определенное место и рождение как определенное время всплывают лишь в контексте диффамации и катастрофы. Многие из выходцев с Востока, кто вопреки всем противодействиям и уверткам добился успеха и получил признание, сознаются, что держали свое происхождение в тайне и открывали его лишь при крайней необходимости, поскольку знали, чем это чревато. Там, где, несмотря на мрачные ожидания, карьера удалась, продвижение достигалось ценой отречения, умалчивания, явного или неявного дистанцирования от Востока, и часто это было едва ли не conditio sine qua non[120]. Вот и Ангела Меркель лишь в самом конце политической карьеры в своей прощальной речи рассказала о дискриминации и стигматизации, которые ей пришлось пережить из-за происхождения. Сама торжественная церемония прощания была знаменательна в плане коммуникационного разрыва между Западом и Востоком. Доходило до смешного: межрегиональные СМИ – газеты, радио, телевидение, – сплошь укомплектованные западными немцами, не знали, как прокомментировать выбор Ангелой Меркель песни панк-рокерши Нины Хаген: Du hast den Farbfilm vergessen («Ты забыл цветную пленку»). В итоге сошлись на том, что это просто курьез, остальгия[121] и досадная сентиментальность. Вдобавок ко всему, оркестр бундесвера изрядно напортачил. А вот то, что на своих проводах Герхард Шрёдер не придумал ничего банальнее, чем заказать I did it my Way («Я сделал это по-своему») Фрэнка Синатры, почти не вызвало вопросов, скорее наоборот. Срам, да и только! Весьма неприглядные игры.

Один лейпцигский коллега-профессор, естественно с Запада, похвалил Лейпциг, мол, «совсем нормальный западногерманский город». Судя по его высказыванию, Восток лишь тогда хорош, когда похож на Запад. То есть «Запад» и «норма» опять синонимы.

Опрос 2019 года показал, что к этому времени, а именно тридцать лет спустя после падения Берлинской стены, 17 процентов западных немцев ни разу не побывали на Востоке, иначе говоря, каждый шестой. Но, несомненно, 100 процентов имеют ясное представление «об этом Востоке». О многих из них можно сказать: тверды во мнении, да слабы в знании. «Восток» рассматривается как однородная структура без региональных особенностей, буквально как ломоть, который в 1990 году хоть и проглотили, но не переварили и все еще давятся, поскольку западногерманская перистальтика не приспособлена к еде, чреватой поносом и рвотой.