«Орки» с Востока. Как Запад формирует образ Востока. Германский сценарий

Но проблема кроется не только в апоретической[244] ораторской позиции как таковой, но и в поводах для выступления. Западный немец говорит всегда, везде – и обо всем – с полным сознанием собственной репрезентативности и легитимности, и, конечно, он всегда говорит от имени «немцев». На Востоке испытываешь другое: внутри Германии никогда не забываешь, что ты родом с «Востока» и что в любой момент тебя могут превратить в «восточного немца» и лишить права публично выступать. В ноябре 2020 года философ Вольфрам Айленбергер разместил на SPIEGEL ONLINE статью под названием 50-Jährige in der Coronakrise («50-летние в коронакризисе»), в которой выдвинул тезис о том, что ни падение Берлинской стены, ни теракт 9/11, ни изменение климата не перекроили «нашу жизненную модель» так, как коронавирус. «Корона» – ни с чем не сравнимое «потрясение реальности». Употребляя местоимение «наша», Айленбергер, разумеется, считал, что имеет право говорить от имени всех немцев своего поколения. Хотя он написал замечательную книгу о немецкой философии 1920-х годов «Время магов»[245], в нашем случае он в корне неправ. Никому из пятидесятилетних восточных немцев, к поколению которых принадлежу и я, в голову бы не пришло такое утверждать. Возможно, для Запада это верно, для Востока – нет. Несомненно, падение Берлинской стены и воссоединение стали поистине переломным историческим моментом, после которого вся жизнь категорически и бесповоротно потекла в другом направлении, со всем худым и добрым в ней. А вот пандемия коронавируса ничего принципиально не изменит в нашей жизненной модели с ее порочным, ориентированным на прибыль обществом потребления и досуга, основанным на немилосердном разрушении природы.

Этот пример подтверждает очевидные притязания Запада на общенациональный авторитет и репрезентативность. Даже такой мыслитель, как Айленбергер, недооценивает экзистенциальную силу, изменившую систему на Востоке после 1989 года, которая перемолола многое, и будет долго еще молоть; более того, у него и мысли об этом не мелькнуло. Можете себе представить обратное: восточного немца, претендующего на то, чтобы его опыт революции и преобразований считали репрезентативным для всей Германии? Тут же признают сомнительность такого обобщения, хотя после 1989 года и для Запада почти все переменилось. Только многие так и не заметили этого[246]. А сейчас все мы, на Востоке и на Западе, не можем не видеть, что отнюдь не пандемия, а конфликт между Россией и Украиной кардинально меняет нашу жизнь.

Один тезис – впрочем, глубоко пренебрежительный – гласит, что различия со временем «рассосутся». То есть ставка на «биологическое решение». Когда уйдут из жизни те, которые привычно считают себя «восточными немцами» (ибо их к этому вновь и вновь принуждают), ситуация наладится, «нормализуется», и напряжение между Западом и Востоком разрядится. Тогда, мол, останутся лишь естественные, хоть подчас и досадные, но давние структурные различия, с которыми ничего не поделаешь: действительно, люди на Востоке поставлены в худшие экономические условия, им даже на Востоке ничего не принадлежит, они лишены голоса, их мнение не имеет веса в публичном дискурсе. Так все и будет, потому что так было всегда и, очевидно, так и должно быть. Вроде как вторая натура. Только пока что ничего не «рассасывается», даже среди молодежи, которая, так сказать, надежда будущего. Игры с атрибуцией бодро шагают по просторам. Снова и снова слышу от друзей и знакомых, что их дети, если выбирают для дальнейшего обучения западные заведения, тут же становятся «осси», объектом насмешек и издевательств, хотя родились уже в объединенной Германии. «Восточными немцами» они становятся только на Западе. Однако отношение сразу меняется, если сказать, что родители родом с Запада, а на Восток переехали по работе. И всё, такие дети вдруг снова «свои», к ним никаких претензий. А родителям можно простить небольшую оплошность, даже если она выглядит чудной. Если же вы не можете сказать этого о своих родителях, то ваша судьба, скорее всего, решена раз и навсегда. Самое большее, что вы можете заслужить, – это похвалу за то, что вы не выглядите «восточным немцем».

Позиция восточно-немецкого оратора всегда маркирована и, более того, патологизирована, не важно, как и о чем он говорит. Парадигмы этой патологической идентификации таковы: националистическая, реакционная, праворадикальная, остальгическая, антидемократическая, крикливая, социально ущербная, компенсаторная или, если ничего из этого не проходит, по меньшей мере провинциальная, замшелая и мелкобуржуазная. И уж ни в коем случае нельзя по логике вещей опираться на Восток, точнее, на восточный опыт, не подвергаясь шельмованию. Поэтому неудивительно, что многие, не одна Ангела Меркель, умалчивают о своем происхождении или скрывают его изначально.