«Орки» с Востока. Как Запад формирует образ Востока. Германский сценарий

Ангела Меркель поступила иначе – она скрывала, сколько могла, свое восточногерманское происхождение. Очевидно, ее уже достало то, что в кругах ХСС ее пренебрежительно именовали «перепелкой с зоны»[237]. Красноречивая иллюстрация к проблеме идентификации. Когда политика Меркель идеально вписывалась в господствующий западный дискурс, тут же вспоминали, что родилась-то она в Гамбурге, то есть «наша», «западная немка», а когда ее политика не находила поддержки, то запускали жупел о ее «социализации в диктатуре» – и она вмиг оказывалась «с той стороны», будто реинкарнация Эриха Хонеккера (родившегося, кстати, в Сааре, самом западном Западе). Совсем недавно консервативное крыло ХДС буквально набросилось на нее, приписав все ошибки ее происхождению из ГДР. Подумайте, лишь в своей заключительной речи на посту канцлера Ангела Меркель впервые заговорила об унижениях, которые ей пришлось пережить из-за восточной идентификации.

В принципе, все, отмеченные стигмой восточногерманского происхождения, включая и меня, могут рассказать о таком опыте, все, против кого его прошлое самым грязным способом используется как оружие. Когда меня вот уже несколько лет зовут поговорить о Западе и Востоке, то приглашают не литературоведа, а профессора, точнее, одного из немногих профессоров с восточным бэкграундом. Интерес вызывает не моя профессия, а мое положение, которое априори подразумевает не столько определенный ораторский авторитет, сколько вес моих высказываний, связанный с занимаемой академической должностью, прежде всего активирующей защитную функцию звания «профессор». И в какой-то степени оно защищает меня от зачисления в «осси-нытики». Здесь сразу следует объяснить тем, кто еще не понял, что критический анализ нынешней ситуации законен и не имеет ничего общего со «стенаниями». Любимый риторический трюк Запада – выдать критическое слово с восточно-немецкой стороны за жалобные стенания «нытика осси» и тем самым заставить его умолкнуть. Условный рефлекс Павлова – это еще мягко сказано.

У меня, в моем привилегированном положении, нет оснований для «нытья». Именно поэтому, как меня неоднократно убеждали в разных ситуациях, особенно значимо и убедительно то, что звучит из уст восточно-немецкого профессора. Обычно меня просят показать Восток как движущую силу общественного раскола, изобличить, насколько злобен этот ужасный Восток. Того, кто дудит в одну дуду, в доминирующем дискурсе ждут реверансы и награды. Это хорошо видно в рецензиях последнего времени на книги упомянутых молодых авторов, которые описывают свою молодость в праворадикальной среде девяностых и нулевых, в так называемые годы бейсбольных бит[238][239]. Очевидно, восточный немец должен существовать в режиме непрерывной мантры, твердя о Востоке то, что думает Запад о Востоке. Ему снова и снова надо «присоединяться» к Западу, как он присоединился в 1990 году, вместо того чтобы воссоединиться с ним, что, собственно, и прописано в статье 146 Основного закона[240]. Присоединиться означает согласиться с действующей нормой, признать ее в полном объеме и в конечном итоге подчиниться ей. Критика Востоком Запада в общественном мнении принципиально недопустима, словно мы обитаем в лучшем из миров. Правда, уже не в лучшем, поскольку лучшим из всех миров была старая ФРГ, закатившаяся в 1989 году, как обнаруживается в Kurze Geschichte der Deutschen («Краткой истории немцев») берлинского историка Генриха Августа Винклера, опубликованной в 2020 году. Конечно, это разновидность вестальгии: все было устроено красиво и правильно, правда, если не учитывать порядочное число старых нацистов на высших общественных и политических постах.

Итак, главная проблема в западно-восточном конфликте, который я считаю частью глубокого раскола в обществе, заключается в том, что у восточного немца практически нет возможности на публичной площадке адекватно высказать свою позицию, не переходя в оборону. До сих пор существуют только два дозволенных, то есть более или менее признаваемых способа выразить отношение к стигме восточного происхождения: либо неприкрытая критика и дистанцирование от этого происхождения, поскольку, говоря официальным нормативным языком, ты родом из «неправового государства», либо самоунижение под маской упреждающей иронии, как это продемонстрировал артист развлекательного жанра Олаф Шуберт. Это, по выражению Фуко, принятые «речевые ритуалы» и в то же время «великие процедуры дискурсивного подчинения»[241][242], которые маркируют наше отношение к «стыду перед собственным происхождением»[243] (Дидье Эрибон). Любой другой способ выражения расценивается как заносчивый и неправомерный. Однако, поскольку я сам не раз успешно испробовал оба эти кунштюка ассимиляции и не в последнюю очередь благодаря им достиг своего нынешнего, несомненно комфортного положения – примерно такого, как у обезьяны Красного Петера в «Отчете для академии» Кафки, – я больше не буду этого делать.