Орлята Великой Отечественной…

На "Васе Курке" молодой экипаж. Почти все моряки — недавние выпускники мореходных училищ, многие — студенты-заочники. Да и сам капитан корабля Виктор Карпов всего несколько лет назад окончил высшее мореходное училище. Кстати, у капитана за плечами немалый опыт морской службы. Он в пятнадцать лет пришел на флот, а наш Вася в таком же возрасте стал воином, защитником Родины.

…Авачинскую бухту, причалы Петропавловска-Камчатского оглашает гудок теплохода. Здравствуй, "Вася Курка"!

Клара ХРОМОВА ПИСЬМА О ПОДВИГЕ

Фронтовые газеты рассказывали о судьбах нескольких мальчишек, добровольно ставших солдатами. Таких в те суровые годы называли "сын полка".

Рыбинский школьник Боря Новиков с первых дней войны рвался на фронт. Взрослые поражались его упорству — трижды возвращали мальчишку с полдороги домой, в четвертый раз он добился своего. Тогда ему было одиннадцать лет. Он стал сыном одной из частей Ленинградского фронта.

С разрешения матери Бориса привожу некоторые его письма.

"Добрый день или минутка! " — вот любимый его зачин. В перечислениях приветов родственникам, дружкам, учителям Мария Ивановна чувствовала тоску сына по дому. Скупы, по-мужски немногословны, сдержанны письма юного солдата.

"Живу хорошо. Сплю крепко, если позволяет боевая обстановка… Я — человек военный. Мне выдали обмундирование. Скоро кончится война — встретимся, но вряд ли ты меня узнаешь…"

А иной раз прорвется мальчишеский восторг:

"Скоро мне дадут орден! Если поеду в Москву — встретимся".

— Эх, Борька, Борька… — вздыхает мать.

После войны Мария Ивановна осталась совсем одна. Пока работала на орденоносном заводе полиграфических машин машинистом компрессорной установки, среди людей находилась — вроде легче было. Теперь труднее: для материнского сердца даже время не лекарь.

Как-то, сразу после войны, к соседям Новиковой приехал родственник и, не найдя никого дома, остался ждать их у Марии Ивановны. Подошел к вывешенным на стене фотоснимкам. На одном — мальчик в пилотке. Гость насторожился.

— А кем вам этот парень приходится?

— Сыном.

— Так я же его видел.

— Не может быть…

— Точно видел. На Ленинградском фронте. Мы вышли из окружения. Глядим, у костра сидят старик и этот мальчишка. Я подал руку старику, похлопал по плечу пацана и спросил: "А ты как сюда попал? " Он распахнул телогрейку — на груди медаль "За отвагу".

— А кличку его фронтовую знаете? — спросила Мария Ивановна.

— Гаврош.

Никаких сомнений не осталось — это был ее Борька. Мария Ивановна расспрашивала гостя, как выглядел сын в те дни, пыталась побольше узнать о нем. Ведь Боря в своих письмах был краток: все, мол, в порядке, не волнуйся.

"Привет от бойца Северо-Западного фронта Новикова Бориса, — так начиналось одно из писем к матери. — Нахожусь в конной разведке. Звание мое ефрейтор. Работаю почтальоном. Есть лошадь, зовут Машка. Может, увидимся. 7 мая был в опасном бою, выносил раненых".

В храбрости сына Мария Ивановна не сомневалась. Помнит — отчаянный рос мальчуган, заводилой среди своих сверстников слыл. Слез у него никто не видел. Только трудно, очень трудно ему сейчас. Выдержит ли он тяжелые испытания?

В минуты одиночества она все чаще брала в руки его фотографию и говорила, точно сын стоял перед ней:

— Если будут тебя пытать враги, уверена, что смолчишь.

И как бы в ответ приходили письма от командования:

"Находясь у нас, Борис хорошо воспитывается. Это — юный герой. Смел, находчив. Его снарядили в красноармейскую форму, сшили все по росту. Не беспокойтесь: он находится в хорошем надзоре".

И еще:

"Мария Ивановна! Боря находится вместе со взрослыми на передовой и помогает нам в трудную минуту. Кончится война, многие узнают о нем".

А вот что писала о Гавроше армейская газета:

"Раненый был рослым бойцом. Ему казалось неудобным опираться на плечо маленького санитара, и он сказал: "Оставь меня". Борис обиделся: "Ты это брось. Ты у меня сегодня не первый. — И потом уже мягче: — Ну потерпи немного. Скоро придем".

В лесу под зелеными соснами располагался пункт медицинской помощи. Борис сдал раненого бойца врачу и опять пошел, вернее, побежал туда, где шли бои. Он бежал вприпрыжку, по-мальчишески размахивая руками, и что-то напевал. Врач посмотрел ему вслед и тихо сказал: "Гаврош. Настоящий Гаврош".

Этим именем Бориса называют и те, кто видел его на поле боя. Маленький, юркий рыжий мальчишка проворно ползал по переднему краю, выводил раненых, собирал оружие и снова появлялся в самом пекле.

…Снайпер вел счет истребленным оккупантам. Артиллерист подсчитывал, сколько вражеских блиндажей и пулеметных гнезд уничтожил его расчет. У Бориса был свой счет. Он вынес с поля боя восемнадцать раненых, оказал санитарную помощь двадцати шести бойцам и командирам, доставил бойцам три ручных пулемета, два автомата, двенадцать винтовок, собрал много ценных документов противника.

Однажды после боя Борис сидел в блиндаже у командира. Как взрослый, молча просматривал газеты. В одной из газет был напечатан очерк "Володька Рыбинский". Борис пробежал глазами несколько строк и вдруг заулыбался.