Орлята Великой Отечественной…

"…Запомнился мне такой эпизод. На Северо-Западном фронте шло длительное и большое наступление. Я, командир роты, управлял боем, находясь в мелком окопчике. Смотрю, Борис идет, не торопясь, с двумя медицинскими сумками. Идет прямо по открытой местности, хорошо наблюдаемой и простреливаемой противником. Я кричу Борису:

— Ложись!

Он не спеша подходит и говорит:

— В меня не попадут.

Я затащил его к себе в окопчик и спрашиваю:

— Зачем тебе две медицинские сумки?

— Одна, — говорит, — моя, другую взял у убитого санитара — пригодится.

В том же, сорок втором году Бориса наградили медалью "За отвагу".

Несколько лет назад в газете "Литературная Россия" был напечатан мой очерк о Боре Новикове. Вскоре я получила письмо от учителей из Лычковского района Новгородской области. Они просили помочь в поисках Марии Ивановны Новиковой, с которой у меня завязалась переписка.

Узнали о юном герое и следопыты средней школы № 19 города Рыбинска, расположенной в районе завода полиграфических машин. Ребята собрали немало фотодокументов о юном герое, оформили стенд; одному из лучших пионерских отрядов присвоено имя Бори Новикова.

С тех пор каждый год на День Победы пионеры и учителя из Рыбинска вместе с Марией Ивановной Новиковой выезжают на место захоронения Бориса, встречаются с Лычковскими школьниками, которые ухаживают за могилой юного героя, пополняют музеи материалами о нём.

…Мальчишка мечтал о подвигах. В годы Великой Отечественной он помогал взрослым защищать Родину…

Василий КНЯЗЕВ ДВАЖДЫ УСЫНОВЛЕННЫЙ

Никаких подвигов на войне я не совершал: в сорок первом году мне исполнилось всего-навсего шесть лет. Спросите, а что я могу помнить, коль был еще маленьким? Все помню. Такое не забывается.

Перед войной перебрались мы из Ленинграда в Витебскую область. Там жили пять братьев и пять сестер матери. Соответственно и у меня было много-много родственников: братья, сестры, дяди, тети…

Помню, как погиб отец. Он поддерживал связь с партизанами. Как-то завязалась перестрелка между партизанами и фашистами. Отец рванулся на улицу. Но не успел закрыть дверь дома, как настигла его пуля гитлеровского автоматчика.

Вскоре по чьему-то доносу фашисты схватили мать. Публично допрашивали на площади перед заводом, избивали. А затем повели. Я — за ней. Пнули меня сапогом — я в крапиву. Поднялся, смотрю — мать обернулась и кричит: "Прощайте, дети! " Потом автоматная очередь — и всё.

Подался я в соседнюю партизанскую деревню к тетке. Фашисты туда сунуться боялись. Сплела мне тетка лапти, сшила армяк, и пошел я побираться. А дядя мой, партизан, учил меня:

— Ты ходи да приглядывайся, все высматривай.

Ну я ему и рассказывал обо всем, что видел. Патрули меня не задерживали: что возьмешь с попрошайки? Наведывался и к старшему брату (ему двенадцать лет было), которого оккупанты заставили работать на заводе. А еще обязали его возить в бочке теплую воду какому-то важному эсэсовцу.

Он был начальником, этот фриц, холил себя, знал толк в водных процедурах. И вот однажды мы опоздали. Эсэсовец выхватил из кармана пистолет и начал целиться. Сначала в брата, потом в меня. А затем выстрелил между нами. Мало ему этого показалось. Схватил обоих за шиворот, подвел к бочке и — головой в воду. Подождал, пока захлебываться стали, приподнял. Дал отдышаться — и снова в воду. И так до тех пор, пока не надоела ему эта забава. Брат увез меня на салазках.

Так и жил у тетки до прихода Красной Армии. В нашем доме остановились двое — майор Булавин и капитан Иванкин. Они давали мне кое-какие мелкие поручения, и я исправно выполнял их.

Мне очень нравились погоны. Я вырезал их из картона, нарисовал звезды, нацепил на свой армяк и в таком виде предстал перед постояльцами. Улыбнулись Булавин с Иванкиным:

— Что ж, аника-воин, пойдем с нами на Берлин!

Так стал я сыном полка. Вместе со своей саперной частью через Витебск, Минск, Каунас, Шяуляй, Тильзит дошел до Кёнигсберга. По штатному расписанию был связным, но, конечно, рвался в настоящее дело. И вот однажды…

В Восточной Пруссии пришлось иметь дело с минами в деревянном футляре. Миноискатель тут бесполезен. Обнаруживать эти деревяшки нам помогали собаки. Подготовил я своего Арса, научил находить мины, и отправились мы с ним на минное поле. Кончилось тем, что капитан Иванкин посадил меня на гауптвахту…

Там же, под Кёнигсбергом, получил первые уроки грамоты (в школу-то я не ходил). Был в нашей части боец, учитель по профессии, Шапошников. Из бумажных мешков, в которых возили продукты, сделал мне тетради, разлиновал, написал таблицу умножения. Так начал я учиться писать и считать.

Но грамота грамотой, а я рвался в Берлин, как и договаривались. Наша часть обосновалась в Кёнигсберге. Зато соседи-артиллеристы, с которыми я подружился, шли штурмовать германскую столицу. Не долго думая, забрался я в кузов "студебекера", и — в путь… Шапошников нашел меня под Берлином через двадцать дней и вернул в часть. На этот раз обошлось без наказания. Мы праздновали Победу!