Орлята Великой Отечественной…

Парни поспешили узнать подробности о корабле, его историю. И выяснили, что построен он еще в тысяча девятьсот шестнадцатом году как штабное судно, а после революции стал учебным: с тридцать четвертого года стоял на Москве-реке у Ленинских гор, и на нем обучались столичные осоавиахимовцы-допризывники. Корабль даже побывал в "киноартистах"! Мальчишки хорошо помнили знаменитую кинокомедию "Волга-Волга". Там есть такие кадры: когда участники смотра самодеятельности прибывают на пассажирском теплоходе в Москву, их встречают песней о Волге. В числе встречающих и корабль, на борту которого стоят военные моряки, а их оркестр исполняет мелодию песни о Волге…

Когда началась война, с "Московского комсомольца" сняли лишние надстройки, поставили на него новые двигатели, две 85-миллиметровые пушки, крупнокалиберные пулеметы и другое оснащение военного корабля. По рекам канонерскую лодку перевели в Онежское озеро. И вот теперь вчерашним юнгам предстояло получить на ней боевое крещение…

На корабле (на борту которого, кстати, размещался штаб флотилии) к юному пополнению отнеслись с большим вниманием и заботой: мальчишки ведь, а, поди ты, тоже туда — в огонь, в пекло! Большинство матросов годилось юнгам в отцы; заботились о них и старшины, и офицеры.

"Московскому комсомольцу" редко доводилось отстаиваться. Находясь у руля рядом с командиром корабля капитан-лейтенантом Звягиным, Юра Татарников видел многое: и поддержку артиллерийским огнем действий наших торпедных и минных катеров (последние были оснащены "катюшами"), и обеспечение высадки десантов, и бои с вражеской авиацией… В общем, дел хватало. Кроме того, приходилось почти постоянно нести на озере ночной дозор.

Казалось бы, Онежское озеро — исконно свое, но берега здесь были далеко не приспособленными для стоянки кораблей, более того — неблагоприятными: днем каждое судно становилось легко уязвимой мишенью для вражеской авиации. Боевые действия велись в основном ночью, а ранним утром (тем паче что летом на Севере ночи светлые) корабли заходили в канал в южной части озера, маскировались под берегом в зелени деревьев. Работа вроде и не ахти какая сложная, но основательно выматывала силы моряков, изрядно устававших за ночь.

Часто на корабль, еще не успевший замаскироваться, налетали фашистские самолеты, и тогда бой шел уже в открытую, весь день личный состав неотлучно находился на боевых постах, даже обедал и ужинал там. Иногда, ведя борьбу с самолетами, выходили в озеро: там было легче маневрировать и удавалось избежать потерь.

Юрию помнится: повадились немцы совершать налеты в 12.00 — в пору флотского обеда. Командование флотилии договорилось с нашими авиаторами, и те точно в это время высылали истребители, которые вступали в воздушные схватки с самолетами противника.

Но особенно запомнился Юрию боевой эпизод, когда "Московский комсомолец", взяв на буксир несколько торпедных и минных катеров, доставил их к занятому врагом берегу. Катера обработали плацдарм фашистов мощным огнем "катюш" и еще до утра успели возвратиться к стоянке. Фашисты понесли большие потери, и спустя некоторое время наша разведка доложила, что немцы вынуждены были оставить занимаемый ими плацдарм…

На руле "Московского комсомольца" Юрию доводилось стоять не так уж часто: по боевому расписанию этот пост, как известно, занимает старшина рулевых. Паренек завидовал ему, а командир БЧ-2 (артиллерийской боевой части) старший лейтенант Румянцев, понимая, что юнга хочет активно применить свои знания и способности, решил взять его к себе. Так Юрий стал совмещающим на носовой пушке, затем вторым номером на крупнокалиберном спаренном американском "кольт-браунинге", а потом — помощником управляющего огнем, или табличным (получив от дальномерщиков и управляющего данные, он, пользуясь таблицами, делал соответствующие вычисления и выдавал результаты на орудия для ведения прицельного огня).

Первое время парню было непривычно у орудия, при выстрелах он закрывал глаза и потому терял нить совместителя, нарушая темп огня. Но опытные комендоры научили его не бояться пальбы, держать глаза широко открытыми.

Вышла у Татарникова такая в некотором роде смешная история. Во время боя каждый находящийся на палубе должен быть в каске. Юрию каска оказалась велика: едва начинало стрелять орудие, она опускалась на глаза, и приходилось постоянно поправлять ее. Однажды во время боя командир корабля увидел это, отчитал Румянцева за то, что каска у Татарникова не по размеру, и приказал механикам переделать пружинный подвес каски. Так у Юрия в придачу к "индивидуальной" одежде появились "индивидуальная" каска, а затем и "индивидуальные" ботинки — прежние были велики и вечно гулко хлопали при ходьбе.