Орлий клёкот: Роман в двух томах. Том второй

— Нет! — рубанул Кокаскеров, затем, осекши себя, стал пояснять спокойно: — Вы знаете, кто поощрил укрепление здесь мусульманства? Русские. Христиане. Да-да, они. После присоединения к России казахов и киргизов царские наместники стали спешно строить здесь мечети. Сейчас говорят, что они вроде бы не знали, что отданный под их власть народ не магометанский. Очень далеки, говорят, они были от народа. Только я так рассуждаю: ради своей выгоды они так поступили. С Кокандом чтобы мирней жить. Еще и пример ему веротерпимости. Нет-нет, я одним седлом две лошади не седлаю. Приглядитесь, однако, Корнилий Юрьевич, вон лоскуток на веточке. Вон еще. И вон там. Для верующих этот мазар так и остался мазаром. Но приходят они сюда с недобрым чувством к тем, кто разрушил священное для них место. И сколько не говори сегодня верующим, что конституция у нас гарантирует свободу религиозных культов, они не поверят. Это, первое. Во-вторых, мы мазар этот сделаем своим мазаром. Реконструируем совместно с местными жителями, но восстановим и ту кирпичную стенку, которую сложили смелые и ловкие пограничники для удобства обороны. Всех, кто будет здесь проезжать впервые, особенно призывники, будем знакомить с историей этого кусочка родной земли. Не только в обязанность политотдела это войдет, а в обязанность всех коммунистов. А верующие? Если кто придет сюда совершить омовение в хаузе, пусть приходит. У нас прибавится друзей. Не показных, трибунных, а настоящих. Наставление товарища Дзержинского, чтобы пограничники уважали местные обычаи, мы просто обязаны никогда не забывать!

Закончил Кокаскеров монолог по-командирски жестко, и Киприянов не осмелился перечить.

До самого отъезда ничего стоящего внимания не произошло, да и отъезд прошел штатно, даже майор Киприянов самостоятельно сел в седло. Взыграла кавалерийская гордость. Не хотел ударить в грязь лицом перед провожавшим их старшиной.

Увы, гордости той хватило лишь до первых десятков метров подъема на перевал: дорога круто потянула вверх, петляя серпантинами, и чтобы не сползти с седла, нужно было плотно прижимать шенкеля, а это оказалось сверх сил Киприянова. Сталкивал к тому же с коня и встречный ветер, который усиливался с каждым метром подъема.

Поразила Киприянова случившаяся перемена: только что царствовала благостная теплынь, даже не весенняя, а летняя, и вдруг, как только кони процокали по мосту через говорливую белопенную речку, все изменилось — дохнуло снегом. Нет, лежал снег сплошным покрывалом выше, у подножия перевала, здесь он сохранился только в низинках, уже подтаявших, с облезлыми грязными боками, но казалось, что зябкий воздух был буквально нашпигован снегом.

Кокаскеров тоже слез с коня. Спросил с тревогой в голосе:

— Что? Невмоготу? — потом оглядел небо, почти чистое, с редкими полосками прозрачных перьев, и попросил: —Пересиль себя. Пешком долго. Похоже, южанин пожалует в гости. На несколько дней. Успеть бы до заставы.

Он все здесь знал, он уже представил, как метель пробивается сквозь горы, ближе и ближе подступая к долине, а когда, наконец, вырвется на простор, засвистит без удержу. Сюда, за перевал, она не дотянется во всем своем могуществе, но после подъема придется не сладко, если не успеют они укрыться за стенами заставы.

Да, прорывалась в Алай та пурга, которая едва не погубила в горах посланца Мейиримбека, и донесется она сюда не к вечеру, как предполагал Кокаскеров, а уже через два-три часа. Они успели бы, если бы очень спешили. Увы, пересиливший себя Киприянов и взгромоздившийся на седло, выдержал самую малость. Сполз с коня со стоном и отдал повод коноводу, а сам трудно переставляя перебинтованные ноги, потащился вверх.

Пешком на Талдык идти не меньше двух часов, и они до непогоды не успели. Столкнулись с пургой сразу же за перевалом. Метров с сотню всего спустились. И тоже пешком. Спуск, правда, намного короче и не так крут, но Киприянов не осмелился сесть в седло. Тем более, что идти вниз легче, а в седле не обойтись без шенкелей. Только в луку рукой опереться недостаточно. Не получится. Седло на шею коню сползет.

Узкая дорога поначалу шла вроде бы по дну крутобокого корыта, здесь никогда не было безветренно, только сегодня он дул особенно порывисто и дышал снегом. Для Киприянова это не имело значения, а Кокаскеров начал беспокоиться не на шутку и даже попросил начальника политотдела:

— Может, сядешь. Спешить нам нужно. Очень спешить.

— Я шире шаг сделаю. А в седло — за спуском.

— Думаю, сядешь раньше, — будто сам себе сказал Кокаскеров.