Орлиный услышишь там крик...

Облака сначала висели над горизонтом, потом стали пухнуть, как мыльная пена. Они выглядели почти фантастически от странной освещенности. Лучи низко стоящего солнца высвечивали их как бы изнутри.

— Ну вот, сейчас начнется, — буркнул Чупуров и нахмурился. — Приготовьтесь к встрече с богом!

Только теперь Стала заметна скорость самолета. Облака неслись все быстрее и быстрее, начали лизать крылья, и вдруг нас окружила мгла. По самолету ударили невидимые потоки воздуха, он стал обрастать льдом. Молоденький радист, смахивая со лба испарину, запрашивал новые высоты. За сотни километров летела телеграмма к диспетчеру, который, как регулировщик, следил за дорогами в небе.

Чупуров знал одно: всегда можно уйти от опасности. Но куда? Вниз? Нет, там близко земля. Самолет может вывалиться из облаков и не успеет уйти от роковой встречи.

Чупуров никогда не одобрял риск. Как бы ни мала была опасность, она несла в себе одну расплату — катастрофу.

Хотя он много раз и попадал в рискованные переделки, но одержанная победа над смертью не радовала его. Он злился на себя за то, что не рассчитал, недосмотрел, недодумал — встретился с опасностью с глазу на глаз. Воялся не за себя. В конце концов черт с ней, с собственной жизнью! Он больше жалел тех, кто мог бы жестоко расплатиться за его, Чупурова, промах.

Чупуров обычно уклонялся от боя с непогодой, услужливо уступал дорогу бурям и грозам, облакам и ночи. «Только вверх», — решил Чупуров. На высоте он надеялся встретиться с добрым волшебником — солнцем. Солнце поможет освободиться машине ото льда. И еще не успев получить телеграммы от диспетчера, он поймал себя на том, что интуитивно тянул штурвал на себя. И когда тот, кто следил за небесными дорогами, наконец разрешил идти вверх, Чупуров энергично прибавил газ. Могуче взревели моторы, в иллюминаторы ударили темные, лохматые обрывки облаков, и стало светлее. Закусив губу, пилот еще вытягивал самолет из опасности, но глубокая морщинка на лбу распрямилась, брови чуть приподнялись, и во взгляде мелькнула смешинка:

— Черта с два, выберемся!

Облака остались внизу. На крыльях лежал белый саван, но самолет уже был спасен. И когда веселее загудели моторы, когда мы поспешили надеть темные очки, спасая глаза от колючей солнечной яркости, мы вспомнили о тех, кто первым вступал в схватку с небом…

САМОЛЕТ ИЩЕТ БУРЮ

Облака… Мы чувствуем теплый ветерок, шелестящий над степью, крепкий запах трав и земли, и недалекого леса, глухого и безмолвного. Слышим трель жаворонка. Птица забралась куда-то ввысь. Ее не видно. Она слишком мала в этом огромном мире. Но ее звонкая, добрая песня несется над полями и лесами, рвется к синему небу, к облакам… С земли эти облака ласковые, ослепительно яркие, наполненные солнечной щедростью. Они дремлют, слушая песню невидимой птахи. Но я знаю людей, для которых облака были полем тяжелой битвы…

Конструкторы рождают в мечте новую крылатую птицу. Мечта ложится на кальку и ватман. В неустанной работе над новой машиной конструкторы сталкиваются с тем, что в диалектике называют единством противоположностей или, в данном случае, единством, казалось бы, несовместимых вещей — легкости и прочности, скорости и безопасности, экономии и красоты отделки, мощности и удобства. Но странно, в их творчестве эти противоположности находят наиболее удачные компромиссы. Технологи налаживают производственный процесс. Отливаются новые штампы, изготовляются новые двигатели. И после многих ночей и дней труда опытная машина сходит с заводского конвейера.

Летчики-испытатели начинают «учить ее летать». Доводка, доделки… Проходят месяцы, а то и годы.

И в конце концов наступает момент, когда машина отправляется в последнее испытание — на битву… с облаками. Как поведет себя самолет, столкнувшись один на один с грозой, мраком, бурями, обледенением? Надежен ли прибор который наблюдает за льдом, включится ли сам в работу, освобождая от наледи жизненно важные центры? Выдержит ли самолет, если откажет сложная антиобледенительная система? Как поведет себя он в этом случае? Что должны сделать летчики, чтобы победить коварное небо? Словом, любой новый самолет подвергается испытаниям на выносливость, крепость, способность летать в любую погоду.

…Зима. Утро. Над землей покоятся мягкие, синеватые облака. Колючей бахромой инея покрыт аэродром. Все в белом: и домики, и ангары, и широкая бетонная полоса, и самолеты, уснувшие под теплыми брезентовыми чехлами. Отчаянно скрипит под ногами снег, и этот скрип будит морозную тишину.