Орлица Кавказа (Книга 1)

- Я уже не раз замечала, что ты говоришь, словно бы из пушкинских стихов. "Кавказ, Кавказ..." а между тем этот твой поэтический Кавказ полон диких, необузданных племен! Особенно ненадежны иноверцы-мусульмане.- Мария Федоровна распалялась все больше, сверля мужа почти враждебным, чужим взглядом; длинные пальцы ее хищно скрючились, как когти, и, глядя на супругов, трудно было предположить, что эти люди когда-то были молодыми и любили друг друга, беспечно и счастливо путешествовали и просто были близки. Все это для Марии Федоровны, Маши, Машеньки давно уже миновало, угасло, все было похоронено глубоко в недрах памяти, и от их согласия и союза осталась лишь хрупкая видимость.

- Да, да,- твердила она, и рыжая борода мужа топорщилась, щетинилась у нее перед глазами, усугубляя отвращение,- эти мусульмане - наши извечные враги и губители. И дед мой пал в бою с ними! Да ты и сам прекрасно знаешь об этом, господин Белобородое! Знаешь и о предсмертных словах в дневнике моего деда: о том, что главная внутренняя опасность - это вроде бы смирившиеся иноверцы.

- Нельзя всех стричь под одну гребенку! Видеть во всех мусульманах врагов! - Сергей Александрович похолодел при мысли, что он, искавший подозрительной опасности на стороне, в лице казачьего офицера, может оказаться поднадзорным в собственном доме! Он поразился удивительному сходству рассуждений Марии и подосланного соглядатая.

Он чувствовал, что ситуация складывается трудная. Хотя его, начальника уезда, трудно было заподозрить в сочувствии гачагам, тем не менее, его обдуманная осторожность в действиях обращалась в козырь в руках его злонамеренных обвинителей. И если так говорит его собственная жена, чего же ждать от чужих людей...

Сергей Александрович удрученно расхаживал по комнате, теребя бороду, и не сразу заметил Марию, снова стоявшую в дверях.

- В нашем роду не якшались с инородцами и чернью! - по слову выдавила она.

- А мы, а я, по-твоему, кто?

- Вы, испокон веку, либералы! - Мария Федоровна грозно повела указующим перстом перед носом у мужа.- В вашей бело-бородовской родословной нет столбовых дворян, одни выскочки!

Сергей Александрович был оглушен оскорбительным выпадом той, которая некогда благоговела перед ним. Сдерживая закипающий гнев, он спросил как можно спокойнее:

- Ну, а вы?

- Мы - солдаты, прирожденные воины.- Белокурая Мария, выглядевшая моложе мужа, иронически скривила губы.- Хаджар... Хаджар... Мадам Хаджар... Какая же из нее, черной "татарки", мадам, позвольте спросить? - Мария всплеснула руками и глумливо расхохоталась.

Не глядя на жену, полковник ходил по комнате, раздраженно потирая лоб. Но Мария не унималась:

- Да, да, господин Белобородое, нельзя миндальничать с этими кавказцами! С "татаркой" этой цацкаться - нельзя! Он вздохнул:

- Стало быть, ты, Мария, придерживаешься совершенно одинаковых убеждений с новым офицером, Николаем Николаевичем !

- А почему бы и нет! Да эту сволочь надо штыками переколоть!

Сергей Александрович осторожно взял ее за тонкое, нежное запястье.

- Переколоть, говоришь?

- Покончить с иноверцами! - кричала Мария почти в истерике.

- А если тут, на Кавказе, христиане и, как ты изволила выразиться, басурмане-татары уживаются друг с другом? Хлеб-соль друг с другом делят? Если клина никакого не вбить меж ними?! Ну, оставим гачагов в стороне, тех, что против нас восстали, но ведь и в мусульманстве просвещенные умы тянутся сердцем к России, Пушкину поклоняются, оплакивают его смерть в стихах... Вот, послушай...

Сергей Александрович направился к шкафу, достал томик Пушкина и извлек из книги вложенную между страницами газету с прозаическим переводом "Восточной поэмы на смерть Пушкина", принадлежавшей перу Мирза Фатали Ахундова. И зачитал вслух строки:

Разве ты, чуждый миру, не слыхал о Пушкине,

о главе собора поэтов?

О том Пушкине, которому стократно гремела

хвала со всех концов света за его игриво

текущие песнопения!18

Белобородое продолжал читать, голос его набирал силу:

Державин завоевал державу поэзии,

но властелином ее Пушкин был избран свыше...

... Россия в скорби и воздыхании восклицает по нем:

"Убитый злодейской рукой разбойника мира!"

Опуская некоторые куски, полковник дочитал поэму до конца:

... Седовласый старец Кавказ ответствует на песнопения

твои в стихах Сабухия...

Мария Федоровна долго молчала, иронически глядя на мужа.

- Кто таков этот "Сабухия"?

- "Сабухи" - псевдоним Мирзы Фатали Ахундзаде, переводчика канцелярии его высокопревосходительства главноуправляющего на Кавказе...

- И что ему, переводчику, до русского поэта? Что ему-то оплакивать?

- Поэт оплакивает поэта. Как Лермонтов.

- Выкинь эти мысли из головы! Думай лучше о долге своем, о достойном и верном служении...

- Что ты имеешь в виду?

- Ты обязан принять решительные меры по пресечению разбоя и мятежа!

- Я никогда не допускал послаблений и нерешительности.

- Как же тогда понять твою столь любезную терпимость к гачагам?..

- А помнишь,- вдруг повернулся к жене Белобородое,- помнишь, ты мне когда-то говорила, что любишь меня... больше всех на свете.