Ороборо: Арлекин (СИ)

Чанёль с трудом выпутался из свитера, отшвырнул его в сторону и сжал плечи Чонина, поймал немного расфокусированный взгляд и пропал. Уложив Чонина на матрас, полез под свитер, наслаждаясь контрастом бронзы и голубого цвета. Прижимался губами к напряжённым мышцам на животе и нетерпеливо дёргал за пояс джинсов. Повозившись немного, расправился с пуговицей и молнией, стянул грубую ткань с длинных ног и тронул пальцами синюю резинку. Знакомую синюю…

— Захочешь стащить ещё раз, бери другие. Синие — мои любимые.

Чанёль припечатал ладонь к лицу, сгорая от стыда.

— Ты знал?

— Трудно было не заметить, — хмыкнул Чонин и закусил губу, внимательно глядя на Чанёля, который медленно вёл кончиком пальца по коже рядом с резинкой трусов.

Чанёль уже видел Чонина полностью обнажённым, но всё равно наслаждался процессом раздевания — каждый раз как первый. Удерживая взгляд Чонина, он медленно просунул пальцы под резинку и потянул ткань к себе. Тянул и касался одновременно горячей кожи, вёл ладонями по напряжённым длинным мышцам, сжимал колено, гладил крепкие икры и охватывал пальцами лодыжки.

Чанёль ухватился за левую ногу Чонина и ощупал пятку, заставив Чонина невольно улыбнуться и нарушить тишину коротким смешком. Смешок сменился тихим, едва различимым стоном, когда Чанёль согрел выступающую косточку поцелуем, а затем сразу же легонько куснул. Попытался. Зубы соскользнули, но, судя по реакции, Чонину понравилось. Чанёль провёл губами вдоль сухожилия над пяткой и снова легонько укусил там, где было самое тонкое место. Чонин с новым стоном выгнулся и попытался отнять ногу, которую Чанёль отдавать не собирался. И напрасно.

В ходе короткой потасовки они поменялись местами, и теперь Чанёль растерянно смотрел, как Чонин стаскивал с него брюки вместе с бельём. И в этот раз на кровати лежал полностью обнажённый Чанёль, а Чонин его разглядывал с откровенным любопытством. Чанёль с удовольствием вышел бы в дверь, окно, стену — куда угодно, если б мог. Но он не мог, потому что Чонин надёжно прижимал его к матрасу и продолжал рассматривать.

Горячим дыханием опалило ухо, когда Чонин наклонился над ним и прошептал:

— Не двигайся, ладно?

— Что ты…

На губы Чанёля легла ладонь.

— Заткнись. Просто заткнись. Ты мой, и я хочу тебя потрогать.

Пока Чанёль переваривал услышанное, Чонин перешёл к «потрогать». Это был поцелуй — губами по коже под ухом, на ухе. Пожалуй, ушам Чанёля никогда прежде не обламывалось сразу столько внимания и ласки. С лёгкостью и нежностью, что незаметно превратились в горячность и жадность. Над левой ключицей пролегла влажная полоса после того, как Чонин провёл языком по коже. Чанёль зажмурился и застонал, когда Чонин мягко прихватил зубами кожу над ключицей ближе к шее. И вскинул руку, чтобы коснуться головы Чонина, запустить пальцы в спутанные тёмные волосы, притянуть к себе и воскресить в памяти вкус его губ.

После поцелуя Чонин продолжил трогать его, изучать на ощупь, словно поставил перед собой задачу найти все слабые места. И смотрел при этом он на Чанёля опять так же — как ребёнок, которому вручили долгожданный подарок — предел его мечтаний.

Если Чанёль поначалу чувствовал себя неловко от такого внимания и под непривычным градом ласк, то немедленно забыл обо всём на свете в тот самый миг, когда Чонин коснулся его груди губами. Теми самыми губами, о которых Чанёль мог думать днями и ночами. Да и думал, чего уж греха таить.

Запрокинув голову и зажмурившись, он хватался пальцами за волосы Чонина, как утопающий за соломинку, пока тот — неугомонный — помечал поцелуями его грудь и прикасался руками к бокам, опускался ниже, тревожа частым дыханием кожу на животе. Потом он втолкнул колено между бёдер Чанёля, заставив развести ноги, чтобы он смог удобнее устроиться на коленях и положить ладони на живот.

— Только попробуй… — задыхаясь, предупредил с угрозой Чанёль. — Я же сдохну!

— Выживешь, куда ты денешься…

Так громко Чанёль ещё никогда в жизни не стонал, но это было слишком. Ему редко делали минет: обычно минет делал он сам, если его партнёр не кончал под ним и нуждался в помощи для разрядки, ну или в качестве прелюдии, когда Чанёль не был настроен на долгие игры и старался побыстрее возбудить партнёра, чтобы поскорее получить удовольствие и разбежаться.

Не в этот раз. В этот раз всё было слишком. Чанёль даже представить себе этого не мог. Не мог представить даже после того, как увидел собственными глазами и ощутил… Розовый кончик языка, блестящая от слюны головка, касающиеся её яркие после поцелуев полные губы, смуглые пальцы у основания члена и «лунная» улыбка — мягкая, как приглашение.