Читаем Оруэлл: Новая жизнь полностью

Статья Time and Tide появилась в тот же день, когда два детектива неожиданно явились в магазин The Stores с приказом конфисковать все книги, "полученные по почте". Книги, о которых шла речь, были заказаны в парижском издательстве Obelisk Press Джека Кахане, издателе Генри Миллера и, по совпадению, спонсоре книги Сирила Коннолли "The Rock Pool". Подозрение властей, что Оруэлл может импортировать "непристойные" материалы, было вызвано письмом, перехваченным в сортировочном пункте Хитчина. За прошедшие годы не один критик пытался переосмыслить это вторжение как символическое событие в литературном развитии Оруэлла - его первое знакомство с миром "Девятнадцати восьмидесяти четырех", спокойствием сельской деревни, в которую вторглись аватары светлого тоталитарного будущего, и источником скандала для его соседей по Уоллингтону. Но Оруэлл, похоже, решил преуменьшить его значение, отметив, что полиция была "очень мила с ним" и что впоследствии он получил письмо от прокурора, в котором говорилось, что "он понимает, что как писатель я могу нуждаться в книгах, владение которыми незаконно". Никаких мер принято не было, и даже в суматошной атмосфере августа 1939 года этот инцидент кажется скорее абсурдным, чем зловещим - попытка навязать запреты, которые большинство серьезных читателей считали смешными и которые большинство серьезных писателей всячески старались нарушить. Тем не менее, всего через два дня после рейда Оруэлл запишет в своем дневнике комментарий (неизвестного) друга о том, что "похоже, вскрытие писем лицам, связанным с левыми партиями, стало настолько нормальным явлением, что не вызывает никаких замечаний".

На следующей неделе в Уоллингтоне появилось еще больше полицейских, чтобы организовать размещение солдат. Гитлеровские войска были сосредоточены на границе с Польшей. 24 августа Оруэлл отправился в Рингвуд в Хэмпшире, чтобы остановиться у Л. Х. Майерса. Об этом визите сохранилось только два воспоминания. Первое заключается в том, что гость был впечатлен тем, как хорошо его хозяин разбирался в международной ситуации. Второе - это то, что в ночь своего приезда Оруэлл пережил то, что в контексте политических заявлений последних двух лет было сном, изменившим его жизнь. Полагая, что война уже началась, он осознал, с одной стороны, всепоглощающее чувство облегчения, пришедшее на смену месяцам неопределенности, а с другой - убежденность в том, что в душе он патриот, который поддержит войну, даже если это будет означать сплочение вокруг Невилла Чемберлена. Проснувшись через час или два, он спустился вниз и увидел, что газеты объявили о заключении нацистско-советского пакта. В течение следующих восьми дней обратный отсчет до войны приобрел неудержимый темп. Британский посол в Берлине летал туда-сюда. Гитлер вторгся в Польшу. 3 сентября, в день, когда Чемберлен объявил нации, что срок британского ультиматума истек, Оруэлл отправился через Ватерлоо к О'Шонесси в Гринвич.

По всей Англии литераторы размышляли о кризисе, в который они невольно попали. Месса и причастие", - записал Ивлин Во в своем дневнике. После завтрака премьер-министр объявил, что началась война. Он сделал это очень хорошо". Пока Во бродил по своей деревне в Глостершире, наблюдая за узлами вновь прибывших эвакуированных ("маленькие группы детей... выглядели скучающими и потерянными"), его старший брат Алек, живший в некотором стиле на границе Сассекса и Гемпшира, переправлял бутылки шампанского в коттеджи слуг, чтобы их обитатели могли выпить за здоровье страны. В тот же день Оруэлл подвел итог своему дневнику. Немцы взяли Данциг. Ходили слухи, что британские экспедиционные силы уже прибыли во Францию. Противогазы раздавались бесплатно, "и публика, похоже, воспринимает их всерьез". По всему Лондону небо казалось усеянным аэростатами заграждения. Куда бы человек ни посмотрел, весь образ жизни подходил к концу.

 

Враги Оруэлла

Враги" - это сильно сказано. Кроме горстки сведших счеты сталинистов, которые помнили его по республиканской Испании, считали "Homage to Catalonia" пародией на то, что на самом деле произошло в Барселоне, и опасались строгости автора к попутчикам послевоенных левых, было очень мало людей, которые активно ненавидели Оруэлла. С другой стороны, была небольшая, но значительная группа мемориалистов, которые скрестили с ним шпаги в тот или иной момент его профессиональной или личной жизни и помнили об этом. Фракция противников Оруэлла, возможно, и невелика, но ее свидетельства трудно списать со счетов, хотя бы потому, что некоторые из них явно не лишены смысла.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное