Осада

Ахмадинов снова припал к прицелу. Пот заливал ему лицо. Вдруг он почувствовал удар в грудь и живот. Сжавшись от боли, офицер ухватился за щит, чтобы не упасть. Жадно хватая ртом воздух, Илья прижал обе руки к груди и медленно сполз на землю.

Когда лейтенант открыл глаза, то увидел над собой склонившегося Слепова, который тяжело дышал.

«Он сейчас снова заплачет…» — мелькнуло в голове у офицера. Едва шевеля губами, он прошептал:

— Иди… к орудию…

Но солдат не разобрал шепота командира.

— Батарею разбили!.. Артиллерия по нас бьет… — Однако слова Слепова уже не доходили до сознания Ахмадинова.

— К орудию… — прошептал лейтенант и хотел было поднять голову, но сил на это у него уже не хватило. — К орудию… — прохрипел он, корчась от резкой боли.

На миг наступила тишина. Слепов прислушался. «Кажется, идут…» Рукавом шинели он вытер потный лоб, а затем побежал к орудию, крикнув на ходу:

— Идут!..

Взяв в руки снаряд, он сунул его в ствол и навел орудие на ближайший танк, который угрожающе полз прямо на него. «Ну, ну, давай ближе!..» Слепов дернул за шнур. Когда орудие вздрогнуло, он открыл затвор и, вложив снаряд в ствол, только тогда взглянул на танк: тот уже дымился.

Слепов навел орудие на второй танк и снова дернул за шнур. Яркая вспышка ослепила солдата, и он уже не видел, как загорелся второй танк.

По склону холма один за другим степенно ползли «тигры», но лейтенант Ахмадинов уже не видел их. Скорчившись, он лежал на дне окопа; рев приближавшихся танков болью отдавался в его голове.

А в это же самое время на склоне другого холма, хорошо замаскировавшись, лежал русский капитан, корректировавший огонь артиллерии. Позади него расположились двое солдат с рацией.

— Наша батарея полностью уничтожена. Танки противника в сопровождении пехоты вышли на ОП батареи. Прошу поставить заградительный огонь. Передаю координаты… — сухим голосом передал капитан.

Ахмадинов был еще жив, когда начали рваться снаряды, взрывы которых заглушили рев танковых моторов. «Наши… стреляют… — мелькнуло в мозгу ослабевшего Ильи. Ему казалось, что он произнес эти два слова вслух, на самом же деле он лишь беззвучно пошевелил губами. — Ведут огонь…» И тут же дернулся от нового приступа боли, затем вдруг вздрогнул всем телом и медленно вытянулся во всю длину…

18

— …Да исполнится воля твоя, господи!.. — Лёринц Шани низко наклонил голову. Так он никогда раньше не молился. Когда он изредка бывал в церкви, то машинально шептал слова молитвы, так как ее читали все, кто стоял вокруг него. В глубине души Лёринц считал, что ходить в церковь молиться — обязанность чисто женская, ибо молитва приносит утешение только слабым, но сейчас он сам чувствовал себя слабым и потому решил помолиться.

В импровизированной молельне — это был угол, отгороженный простынями, — царил полумрак, воздух был тяжелым и в довершение ко всему сильно пахло табаком. Шани, как никогда, хотелось тишины и спокойствия, но всевозможные звуки с улицы проникали и в подвал. Взглянув на распятие, Лёринц еще раз прошептал:

— Да исполнится…

Занавеска, отделявшая «молельню» от общего помещения подвала, вздрогнула, а на стене обозначилась чья-то тень.

— Разрешите, господин… — шепотом произнес кто-то и, не дожидаясь ответа, вошел за занавеску; опустившись на колени, молитвенно сложил руки и зашептал слова молитвы по-латыни.

«Здесь и то нет покоя… — На лбу Лёринца Шани собрались морщины. — Сумасшедший какой-то…» Вдруг стало тяжело на сердце. На адвоката, а это был он, Лёринц даже не взглянул. «Да исполнится…» Чуткое ухо старика уловило звуки стрельбы, просачивающиеся с улицы, а все тело, казалось, жгло огнем.

— Господи, помилуй… — Глаза невольно наполнились слезами. Опустив ресницы, Шани подождал, пока адвокат закончит свою молитву, а про себя подумал о том, что ему обязательно нужно будет поговорить с Эстер.

Револьвер Лёринц еще утром положил себе в карман брюк.

Пошевелившись, он украдкой взглянул на адвоката. Хотелось, чтобы тот поскорее ушел, оставив его хоть на несколько минут наедине с богом.

Адвокат легким покашливанием прочистил горло и шепотом, словно он продолжал читать молитву, произнес:

— Мой господин, нам на помощь идет целая армада… нас ждет скорая и большая победа… Они прорвались у Бичке, грохот пушек уже хорошо слышен…

Лёринц Шани вздрогнул и посмотрел на распятие. «Хорошо бы…» И пожалел, что он уже теперь ни во что не верит.

Адвокат полез в карман, достав какую-то бумагу, развернул ее и протянул Шани.

«Храм божий в биржу превратили…» — подумал Шани, но в бумагу все же заглянул.

Это была самая обыкновенная газета, в которой жирным шрифтом было напечатано: «Мы уже слышим грохот пушек армии, которая спешит к нам на помощь…» Взгляд Лёринца скользнул чуть ниже. «Хорошо бы…» Пробежав глазами еще несколько строчек, он склонил голову перед распятием.