Осада

Адвокат удалился в ту часть помещения, которая считалась «квартирой», а Лёринц Шани снова подошел к занавеске, отделявшей эту часть подвала от импровизированной домашней молельни, в которой сейчас находилась Эстер. Бросив взгляд на ширму, на белом полотне которой вырисовывалось слегка размытое пятно от фигуры адвоката, Шани невольно подумал: «Он выглядит точно таким же идиотом, какими в ночных кабаре показывают аристократов…» Вынув портсигар, Лёринц закурил, думая о том, что все, собственно, на этом свете со временем превращается в дым, в том числе и чувство ответственности тоже… Вот уже двадцать лет, как он ждет чего-то такого, что должно-таки наступить и все сразу изменить в его судьбе. Это что-то, собственно, и вселяло в Лёринца надежду. Он удалился в свое родовое имение, надеясь, что придет день и час, когда у правителей из нынешней банды спросят, что же они сделали с империей. Шани не пожелал пачкать свое имя и сотрудничать с этими выскочками, он даже отказался от давно желанного почетного звания витязя, хотя сам регент пытался убедить Шани в том, что он должен принять это звание. Однако он, Лёринц Шани, нашел в себе мужество, чтобы сказать, что он, как бывший адъютант его величества короля, вовсе не желает потерять расположение самого владыки. Великий герцог Йожеф проглотил эту пилюлю и сразу же перевел разговор на другую тему. На прощание герцог сказал ему: «Вы еще подумайте как следует…» На этом они тогда и расстались. И Шани подумал, решив ни в коем случае не компрометировать себя сотрудничеством с режимом Хорти, политику которого он считал «политикой витрины». «Разве может существовать королевство без короля? Что это за королевское правительство, если в нем нет настоящих столпов нации, да и самого короля?» Самое страшное, что Шани пережил за эти два десятилетия, было чувство собственной беспомощности. Волей-неволей он был вынужден стать бессильным наблюдателем процесса растлевания лучших сил нации, наблюдателем того, как современные воротилы финансовых кругов разворовывают государство, как они торгуют должностями и званиями. Поднимать голос против этой опасной политики Шани считал бесполезным и даже опасным, так как тебя быстро заклеймят роялистом и тут же изолируют от общества. Нынешние руководители страны закрывают глаза на самые жизненные проблемы, а менять существующий режим на ему подобный нет никакого смысла. Если королевство, то уж самое настоящее, а не какое-то там антироялистское. Однако факты, как известно, вещь очень упрямая. В конечном результате к власти пришел Салаши. Святая корона короля Иштвана оказалась в руках проходимца и негодяя. Когда Лёринц Шани узнал об этом, его прошиб холодный пот. «Я же говорил…» — сказал он тогда сам себе, однако собственная правота нисколько его не утешила.

Обитая железом дверь убежища растворилась, и на пороге появился какой-то мужчина и с ним вместе парень, которые внесли вместо дров по охапке деревянных обломков.

Лёринц Шани с отвращением вспомнил, как он познакомился с этим мужчиной. Как-то Лёринц стоял у ворот дома (дышал свежим воздухом) и, не докурив сигарету до половины, бросил окурок на землю… И вдруг, словно из-под земли, перед ним вырос этот тип, который с радостным криком «Какой бычок!» схватил окурок и тут же сунул его себе в рот. Лёринц тогда настолько растерялся, что, вместо того чтобы оттолкнуть эту грязную свинью, достал сигарету и протянул незнакомцу…

Сложив деревянные обломки возле печки, мужчина спросил у женщины, которая там находилась:

— Достаточно этого, мамаша? Или притащить еще?..

— Хватит, быка здесь жарить никто не собирается…

Лёринц Шани нахмурился. Адвокат, конечно, прав: сейчас не время насаждать дисциплину среди челяди, хотя Шани и желал бы этого. Адвокат, который одновременно выполнял у Лёринца и обязанности управляющего, как-то посоветовал хозяину не наказывать тех, кто без спроса брал себе на топливо обломки досок или что-нибудь подобное.

— Если попросит кто, пусть берет, — сказал на это Шани. — Мне теперь и бревен не жалко. Вот на днях у меня один из слуг попросил отходов древесины, чтобы домишко подремонтировать, так я ему на целый дом бревен дал. Но если кто без спроса возьмет хоть одну доску, прикажу забить его до смерти… Что мое — то мое!..

— Я бы вам так не советовал поступать, сударь. — Адвокат нахмурился. — Не рекомендую… Все деревянное и так растащат: топить-то чем-то нужно. Вряд ли сейчас стоит настраивать людей против себя. Скорее нужно самим предложить: «Кто хочет брать обломки на топливо, пусть берет…» Не стоит сейчас злить черта, сударь, нет, не стоит… Возьмем хотя бы такого типа, как наш Секула… От него что угодно ожидать можно… Такой и к нилашистам побежит жаловаться, а через пять минут — к красным… Опасные они люди…