Осада

Лёринца охватил порыв злости. Дрожащей рукой он схватился за рукоятку револьвера, который курком зацепился за подкладку кармана и никак не вынимался. Тогда Лёринц дернул его сильнее, послышался треск рвущейся ткани, но револьвер как был, так и остался в кармане.

Эстер быстро наклонилась к руке мужа и со всей силой вцепилась в нее зубами.

Лёринц Шани взвыл от боли.

Однако Эстер руки не отпустила. Крик мужа превратился в вой дикого зверя. Подняв левую руку, он начал колотить ею по голове жены, которая, казалось, не чувствовала этих ударов и, не выпуская руку из зубов, прошипела:

— Прекрати или…

Лёринца Шани прошиб холодный пот, его рука поднялась и послушно застыла в воздухе.

— Не… нет… — жалобно простонал он.

Эстер резким движением выхватила из кармана мужа револьвер и выпрямилась. Вынув барабан с патронами, она бросила револьвер Лёринцу на колени.

— Убивайте, если охота не пропала… Кровопийца…

Лёринц с ужасом рассматривал свою кровоточащую руку. Он попробовал было пошевелить пальцами, но это ему не удалось: страшная боль пронзила всю руку.

— Врача… — испуганно выдохнул он.

— Врача?! — ехидно передразнила мужа Эстер. — Зачем врач человеку, который все равно решил застрелиться? — Держа барабан с патронами в правой руке, она несколько раз ударила им по своей левой ладони, а затем, взглянув на него повнимательней, вдруг расхохоталась.

«Сумасшедшая…» — решил Лёринц.

Эстер смеялась до тех пор, пока слезы не выступили у нее на глазах. Тогда она бросила барабан с патронами на колени мужа и залилась еще громче.

Лёринц Шани схватил барабан и дрожащими руками вставил его в револьвер.

— Боже мой, какой скот… — с трудом выговорила Эстер, вытирая кулаком правой руки слезы. — Ох, у меня даже нет носового платка… Какой скот… Уж сказал бы тогда, что собираешься стрелять в меня резиновыми пулями… Какой скот…

Лёринц Шани тупо, ничего не понимая, уставился на револьвер и только тут вспомнил, что в последний раз, когда он тренировался в стрельбе, отрабатывая устойчивость руки, специально зарядил револьвер патронами с резиновыми пулями. «Я совсем забыл…» — обожгла его мысль.

— Великолепно… — Эстер, не переставая смеяться, начала потихоньку всхлипывать.

Лёринц Шани бросил оружие на кровать и встал.

— Я многое предполагал, но подобного от своей жены никак не ожидал, — холодно бросил он. — Чтобы моя супруга, Шани Лёринцне, настолько опустилась… чтобы она выставила собственного мужа на посмешище…

— Да, это означает, что мир рухнул, — договорила вместо Лёринца Эстер, переходя на серьезный тон. — Не смешивайте кое-какие понятия, сударь. Я не ваша прислуга, а вы не мой господин. Если я хорошо помню, имение семьи Беци оценивается примерно на полторы тысячи крон золотом дороже, чем все движимое и недвижимое, принадлежавшее семейству Шани. Следовательно, я сама себе госпожа, как и вы. Подчеркиваю я это только потому, чтобы вы никогда не забывали об этом и не поступали со мной как с прислугой. И вообще, как вы могли осмелиться распоряжаться мною? Я по горло сыта вами и всеми вашими театральными представлениями… — Усмехнувшись, она добавила: — О боже, временами с вами было по-настоящему забавно… А вот теперь я хочу узнать, о чем вы собирались говорить со мной?..

— Это уже не имеет никакого значения.

— Говорите или я снова укушу вас! — взорвалась Эстер.

На сей раз Лёринц нисколько не удивился словам супруги, он лишь на миг закрыл глаза.

— Я хотел, чтобы мы оба покончили с жизнью… — вяло пробормотал он, не сказав ничего о том, что они остались совсем без прислуги, что у них нечего есть, что такая жизнь явно не для них, что их дочь Эмезе не может ходить за водой… Поймав взгляд Эстер, он быстро отвел глаза.

— Я с тем, что мне положено, уже покончила, — сухо перебила его супруга. — Вечернюю стирку вы проведете сами. Воду для ужина тоже сами принесете, а потом вместе со своей любимой дочерью Эмезе постоите в очереди за хлебом.

— Я?!

— Разумеется, не я! — Эстер пожала плечами. — Я ведь вам не Михай Киш…

— Эстер… — Голос у Лёринца дрогнул. — Как вы можете сравнивать себя с какой-то прислугой?! Что с вами случилось, Эстер?

Глаза Эстер сверкнули гневом и холодом.

— Я в угоду вам вовсе не собираюсь лишать себя жизни. Мне еще только сорок лет, и я хочу жить. Жить, понимаете? Поэтому я плюю на вас и всю вашу родословную…

Говоря все это, она так близко наклонилась к мужу, что он чувствовал ее дыхание. «Она и не пила вроде…» — подумал он, удивляясь тому, что, глядя на Эстер, можно было подумать: она нарочно грубила, чтобы разозлить его.

— Эстер… — пробормотал Лёринц. — Я же к вам относился… как можно лучше…

— Вы, Лёринц, всегда и ко всем относились как можно лучше! Но я вовсе не собираюсь подыхать от вашей доброты. Желаете еще что-нибудь сказать?

Уставившись в пол, супруг медленно покачал головой.

— Вы хотите жить вот с этими людьми?.. — выдохнул он.

— Что значит «с этими»? — На лбу у Эстер собрались морщины. — Говорите яснее! Кого вы имеете в виду?

Лёринц посмотрел на Эстер так, будто перед ним была не жена, а совершенно чужая ему женщина.