Осада (СИ)

Как раз перед тем, как им спуститься к кассам, там произошла небольшая стычка, хлопнул выстрел. Кондрат невольно шарахнулся назад, но окружавшие его беженцы не поняли здравых намерений, они вообще уже не рассуждали, просто шли в метро, самое безопасное место в Москве, и не выпустили парочку из своих рядов. Микешин дернулся еще раз, но поток оказался сильней. Тогда он неожиданно сообразил, как действовать: перепрыгнул через ограждение, подхватил девушку и перетащил ее тоже. Кто-то из работников метрополитена свистнул на него, Кондрат невольно улыбнулся; вместе с Настей они побежали по ступенькам вниз.

Достигнув станции, она обняла Микешина. Коснулась губами его губ.

– Спасибо. Я не ожидала, – Кондрат стоял перед ней молча, не подняв рук. Она отстранилась. – Куда мы теперь?

– Ближе к центру. Там спокойней. Да и надо зарегистрироваться где-нибудь, все помощь.

Настя неуверенно согласилась, она имела опыт «регистрации», тогда это кончилось первым опытом на панели. Да и уверенности в успехе дела им поубавили сами беженцы, практически живущие в метро, рассредоточившиеся на станциях, особенно глубоких, большею частью центральных, в переходах меж ними; они не просили милостыню, не приставали к прохожим, – здесь пытались выжить хотя бы то время, пока метро не закрывалось на профилактические ночные работы, на самое страшное время, с часу ночи до шести утра. В подземельях, как ни противоречило это науке, тоже скапливались мертвецы, в тоннелях и закрытых переходах, выжидая своего часа, а потому помимо обычной проверки путей и коммуникаций, в подземку спускались и тяжело вооруженные омоновцы своей стрельбой частенько эти коммуникации нарушавшие. Неизбежная дань кажущейся безопасности подземного мира.

Особенно много беженцев было в бесконечных переходах узла «Библиотека имени Ленина», «Арбатская», «Боровицкая» и «Смоленская». Пара пробиралась мимо кормящих матерей, разложивший свой нехитрый скарб стариков, слушающих радио подростков, картежников, торговцев, менял, проституток, отдававшихся тут же, в крохотных складских помещениях, где до времени стояли, заряжаясь, громоздкие поломоечные машины, ныне находящиеся в непрерывном движении или в телефонных кабинках. И только тут выяснялось очевидное: выход в город надежно закрыт на всех центральных станциях в пределах Садового кольца, остались только переходы на соседние ветки. Побродив по верхним уровням  и так и не попав никуда, они вынуждены были повернуть и искать ближайшую открытую станцию. Коей оказался «Ленинский проспект».

Здесь они нашли «Центр регистрации временно перемещенных лиц», на взгляд попристальней оказавшийся всего лишь справочной. Девица, сидевшая за неработающим монитором, предложила им сходить на завод Серго Орджоникидзе, или в помещения института стали и сплавов, или в ближайшие «почтовые ящики», поглядите сами, там должны оставаться места, пока еще не расхватали, вас же много сегодня в Москву вперилось. На вопрос Кондрата, чем же они тогда занимаются в центре, та пожала плечами.

– Меня еще к локальной сети не подключили и не факт, что подключат. Так что ищите и обрящете, – это уже впрямую относилось к Кондрату, заявившему о своем положении, и рассчитывавшему на ответную любезность. Когда они выходили, эта любезность все-таки сработала: – Да, чуть не забыла, у нас есть очередь на запись в добровольческую организацию «Московская Русь». Можете оставить заявление. Вы кто по званию, дьяк? У меня написано требуются священники, но может это одно и тоже, – и не дав Микешину договорить: – В любом случае, приходите завтра.

Эта беззаботно брезгливая благожелательность покоробила Кондрата, однако, он кивнул с охотою и вышел к дожидавшейся конца беседы на крылечке Насте.

– Ты же вроде собирался меня отмаливать, – усмехнувшись, колко заметила она, – или передумал? Или совместить решил?

– Я хотел устроить нас поудобнее. Жаль, не вышло.

– Да уж, не того ты звания человек. Не зря я говорила с самого начала, что мне придется тебя на шею посадить. Ну, чего стоишь, пошли разбираться по «ящикам» или куда она сказала.

С этими словами, она бойко двинулась в сторону улицы Вавилова. Микешин, замешкавшись на мгновение у крыльца центра, поспешил за ней. Сознание того, что Настя возьмет труды на себя и невольно заставляло его вздохнуть свободней, и приступами отчаянного раскаяния стесняло грудь.