Осень дикой охоты (СИ)

     Ладно, осадок переживем. Хуже другое: недопонимание с Регардом ширилось и постепенно превращалось в развилку. И хотя Эрик убеждал себя, что стоит убрать парочку раздражающих факторов, как все рассеется, он и сам в это не верил. Ему логика лидеров инвестиционного фронта была понятна, но вот они-то как раз никак не хотели осознать того простого обстоятельства, что с огнем не играют. Вообще. Нет, эти чертовы умники уверены, что могут все-все просчитать, а значит заранее готовы к любым последствиям. Здесь у него с регардовскими этерналиками был общекультурный хиазм. Они думали, что подготовились ко всему, но хотели бессмертия. А он был готов к смерти, и знал, что просчитать все нельзя. Господь и мать-природа всегда придумают что-то следующее.

     Проклятый Адский Доктор был опасен не теми последствиями, которыми уже обернулась его активность – плевать, последствия можно постепенно устранить – а сам по себе, как ключ к сундучку Золушки-Пандоры. Потому что, кажется, он собирался выпустить на белый свет такое, что устранить уже никому не удастся. Регардовцы видели свою вожделенную цель и перли к ней как танк: ну как же, что в целом свете может быть круче бессмертия. А вот Эрик год назад внимательно вчитался в обрывки догадок и откровенного бреда, что смогли собрать аналитики из вороха информации, пришедшей от «красных лис». И даже на 99,99% нереально-абсурдная возможность сделать сказку былью, точнее, превратить биосферу планеты в мыслящее существо, заставила его испугаться до судорог и ледяного пота.

     Он собирал все сведения по феномену Васюганских болот, которые только удавалось нарыть, и все больше убеждался в том, что Доктор в тайне от всех – в тайне, которую было очень легко соблюдать: кто же поверит в эдакую откровенную ересь? – заготавливает столь грандиозную дубину, что Архимед с Приапом облезли бы от зависти. Особенно понимая, что на этой axis mundi он намерен вертеть весь, и так уже многажды гребаный мир.

     Порой Эрику вновь казалось, что это всего лишь его собственная паранойя, сугубая мистика и нонсенс. Но он упорно повторял: если есть хотя бы тень шанса, что все это возможно, значит все страхи оправданы.

     «Серая линия», с которой Эрик крутил через парочку посредников, косвенно засветила свой интерес к нескольким персонажам, так или иначе вовлеченным в планы Регарда относительно Доктора. И Эрик дал команду притормозить хотя бы кого-нибудь. Просто, чтобы немного сбить регардовцам их сценарий.

     Толком ничего не вышло, так, вялое трепыхание с минимальными последствиями. И теперь виконт корил себя за половинчатость решений. Не для публики, конечно, но для себя надо твердо раз и навсегда знать: что именно ты хочешь. Либо держаться за морковку бессмертия, которая все равно чужая и будет идти только через Регард, поскольку ни Мидсофт, ни Фачжань не достигли в вопросе биотехнологий аналогичных результатов, либо плюнуть и спасать вот эту конкретную жизнь.

     А еще граф Кадоган, виконт Челси, коммодор Ройял Нэви Эрик Сумасброд злился на себя за то, что никак не может поставить во главу угла очевидный факт: он ненавидит Доктора. Лично. А это неправильно. Не в том смысле, что не надо ненавидеть, наоборот. Человек действия не имеет права недооценивать свои сильные чувства. И должен относится к ним с максимальным вниманием.

     Да, пусть это была обычная физиологическая ненависть. Если б Эрик был марксистом, он бы, наверное, назвал ее классовой. Но он не был. И чуял, что сословно-классовая принадлежность тут совсем не при чем.

     Доктор был другой. Совершенно не такой как Эрик. Дурно воспитан, криво, неправильно образован, абсолютно не понимал - что такое общественное благо, был решительно чужд компромиссов и вообще недоговороспособен. Когда в мерзкой, хамской манере он заявил Нобелевскому комитету: "ребятки, идите в жопу, я запрещаю использовать меня в вашей сраной рекламе", Эрику даже дурно сделалось, так сильно захотелось удавить поганца. Он тогда сорвался, устроил безобразный пьяный дебош, разбил несколько совсем неповинных физиономий и когда проснулся на холодном полу в абсолютно пустой "Чертовой таверне", - умница Генри, бессменный бармен этого притона уже полторы дюжины лет, выпер народ и оставил спятившего Сумасброда приходить в чувство в одиночестве - то, проснувшись, задумался: а какого черта он так болезненно реагирует?

     Ну хам, ну пшют, ну чужой... В этом ли дело? И похмелившись крепким кофе с джином, глядя на мутный лондонский рассвет, вдруг понял: Доктор - враг.

     Враг и разрушитель того мира, который создавали и обживали многие поколения Кадоганов. И как истинный рыцарь он не может смириться с его существованием. Если бы его не прикрывало это чудовищное электронное порождение человеческого разума, Эрик давно бы справился. Не получилось. Пока не получилось.