Осень Европы

– И когда ты возвращаешься в Польшу? – спросил Тоомас, когда Ивари собрал тарелки и ушел на кухню заварить кофе.

– Не знаю, вернусь ли, – ответил Руди. – Последние полтора года я жил в Берлине, – и он пожалел о сказанном, как только название города покинуло его губы.

– Германия, – задумался Тоомас. Земля предков властителей Эстонии. Тех, что были до русских. Тех, что среди прочего построили мызу Палмсе. Он сидел и смотрел на Руди из-под козырька кепки. Голограмма создавала иллюзию, будто авиалайнер «Аэрофлота» вылетает у него изо лба.

– Ох, папенька, – вздохнула Франсес. – Ты можешь просто порадоваться, что Руди с нами?

– После того как он жил с sakslane? – спросил Тоомас, по-стариковски заносчиво поджав губы. – Пожалуй, нет.

– Это же по работе, – сказала она, и Руди взглянул на нее и склонил голову набок, не зная, то ли она хотела разрядить обстановку, то ли действительно знала, зачем он был в Германии. Он ей точно не говорил.

Тоомас фыркнул.

– Если есть выбор, нормальный человек откажется.

– Может, у него не было выбора.

– Прошу прощения, – сказал Руди. – Давайте не будем забывать, что я тоже здесь, а?

Тоомас фыркнул.

– Все равно ты никогда не умел постоять за себя, – он взял стакан и неопределенно помахал им, глядя на Руди. – Налей мне, poiss.

– Пошел ты, vana mees. Сам себе наливай.

Франсес пронзила его взглядом, и он поднял руку, извиняясь.

– Вы и на свадьбе вели себя так же, – сказала она изумленно, переводя взгляд с одного на другого на разных концах стола. – Не успели провести в обществе друг друга и пяти минут, как уже кричали. Господи боже, что с вами не так?

– Со мной всё так, – сказал отец Руди, откидываясь и складывая руки на груди с самодовольным видом.

– Это тебе твоя подружка говорит, а? – сорвался Руди и заметил, как самодовольства на лице Тоомаса поубавилось.

– Руди! – сказала Франсес. – Довольно. Вы оба гости в нашем доме, и я никогда вам не прощу, если будете так себя вести.

Руди и Тоомас продолжали буравить друг друга взглядами. Не отрывая глаз, Руди ответил:

– Прости, Франсес. Я был груб.

Франсес посмотрела на Тоомаса.

– Папенька? Ничего не хочешь сказать?

Тоомас отодвинулся на стуле и встал из-за стола.

– Надо поссать.

Уходя из столовой, он задел Ивари, который возвращался из кухни с подносом, уставленным кофеваркой, чашками, сахарницей и бутылкой с молоком.

– Налей мне, poiss, – пробормотал Тоомас, проходя мимо.

Ивари взглянул на Руди и Франсес.

– Итак, – сказал он, когда Тоомас закрылся в туалете, оказавшись вне зоны слышимости. – Какой счет?

Франсес посмотрела на Руди:

– Серьезно. Что с вами двоими не так?

– Он мой отец. Я его сын, – он пожал плечами. – Что я могу сказать?

– Ну, для начала перестань быть таким гномическим, – сказала она на английском.

– Гномическим? – переспросил Руди, чувствуя улыбку. Франсес воззрилась на него.

– И?

– Ты неправильно использовала это слово.

– Откуда ты знаешь? Ты даже не носитель языка.

– Ты тоже.

Франсес швырнула в него салфеткой, та раскрылась и приземлилась посреди стола, но теперь все трое снова улыбались. Она покачала головой.

– Если вы будете продолжать в том же духе, я вас обоих чем-нибудь побью, – сказала она. – А если я кого-то бью, это бывает больно.

В это он поверил с легкостью.

– Ударишь больного старика?

– Он не больной старик, – с ходу ответила она, не подумав. – Он демон.

Она замолчала и посмотрела на Ивари, который ставил поднос с кофейными принадлежностями на стол, и на Руди, который ухмылялся и показывал на нее пальцем. Вздохнула.

– У меня от твоей семьи голова болит, – пожаловалась она мужу.

– У меня тоже, – согласился Ивари.

– Что он вообще здесь делает? – спросил Руди.

Франсес посмотрела на Ивари, который ответил:

– Он поругался с Марет. Это его…

– Да, – сказал Руди. Ивари пожал плечами.

– Заявился позавчера с рюкзаком. Сказал, что у него какое-то дело к Аарво, и ему нужно остаться на пару ночей. И надо отдать ему должное, у него правда было дело к Аарво.

– Это же его типичное поведение, Ивари, – устало сказал Руди. – У него назначена где-нибудь встреча, он искусственно создает ссору и хлопает дверью, а на самом деле просто едет на встречу. Он поступал так всю жизнь. Ты еще не догадался?

Франсес оскалилась на него.

– Не смей так разговаривать с моим мужем.

– Кофе? – спросил Ивари.

Руди пожал плечами.

– Так или иначе, – продолжил Ивари, наливая кофе, – Марет звонила вчера вся в слезах. Они поспорили, папенька хлопнул дверью, и она испугалась, что он сделает какую-нибудь глупость.

Руди фыркнул.

– Тоже типичное поведение.

Ивари выпрямился и мягко показал на Руди кофейником.

– Можешь умничать, сколько хочешь. Но некоторым из нас приходится проводить с ним все время.

Руди уставился на брата.

– Этим утром мне пришлось съездить в Аасуметса и лично сообщить Марет, что папенька жив и здоров и останется с нами. Она за него очень переживает. Она бы тебе понравилась.

– Только мы не встретимся, – предупредил Руди.

Франсес вздохнула и посмотрела на часы. Потом перевела взгляд на Ивари.

– Он опять за свое.

* * *

– Не знаю я, когда у него это началось, – сказал Ивари. – Он просто слишком много выпил.