Осень матриарха(СИ)

- Я пришла поблагодарить вас, во-первых, за то, что дали мне жизнь, - сказала она, нимало не обинуясь. - Конечно, мне с самого начала рассказали всю историю, к тому же моё имя, Марджан, "Жемчужина" не давало забыть. Оно ведь перекликается с вашими Маргаритой и Эмеральдой по смыслу и звучанию. И любимую у нас зовут "джан". А мужская форма одного из названных мною имён - как раз Эдмер или Эсмер.

- Отчего же ты не дала о себе знать раньше? - спросил старик. - Я бы увёз тебя к себе.

- Вот потому все мы и не хотели, - пояснила Марджан без тени смущения. - У меня была совершенно замечательная семья, а вы казались таким незрелым!

Эдмер понял, что его так наказали. В обычае Братства Зеркала было разлучать своих воинов, уличённых в каком-то нечестии, с их малолетними детьми. Но сам он не имел никакого отношения к Братству, о путях своего семени не знал и до поры вообще не догадывался, да и притом...

- Марджан, но тебе-то за какие прегрешения досталось?

- О чём вы говорите? Ах, я, кажется, понимаю. Это второе, за что я вам благодарна. Мы с моим братом, тем самым Джалалом, который гарцевал с другой стороны экипажа, полюбили друг друга, пожалуй, когда я ещё лежала в колыбели. Мой отчим и мачеха Джалала сговорили нас, потому что махр, который платят невесте ради того, чтобы брак признали законным, очень велик. Конечно, мы были малолетки и имели право передумать, когда войдём в брачный возраст, но всё сложилось на редкость удачно. Страшно представить, какой грех мог бы случиться, если бы Джалал и его старший братец, Икрам, были не от первой, а от второй жены нашего батюшки! А благодаря вам в наших жилах нет ни капли крови, которая могла бы дурно смешаться.

Эдмер, который едва сам не помешался от изобилия сведений, что не принимала его богобоязненная душа, всё-таки нашёл в себе смелость разложить их по полочкам. Отставил в сторону нежные чувства, которыми дети воспылали ещё с пелёнок. Сплошная мистика, хотя некий писатель по имени Томасманн построил на этом сюжет большого романа о Божьем избраннике, римском папе Грегориусе. Две жены на одного мужа - так в исламе принято. Можно утешиться тем, что не сразу, а поочерёдно, и далее не выяснять. Добро, который дают не жениху от имени невесты, и не за невесту, а лично ей в руки и в единоличное пользование - хороший эроский обычай. Но вот как житьё под одной кровлей не убило юной страсти? Каково было маленькой девочке расти безотцовщиной?

И он задал оба этих вопроса самой Марджан.

- Меня лет с трёх учили женским ремёслам, моих сводных братьев - мужским. И, конечно, делали такое совсем разные родичи. Из них творили искусных воинов, из меня - держательницу дома и совета, а эти два искусства редко встречаются у одной супружеской пары. Конечно, наше большое семейство соединялось в дни торжеств, да и навещали друг друга мы, как только позволяли обязанности. И это была для нас огромная радость, потому что чувства не съедались обыденностью и привычкой. А быть без отца - вы о чём? У меня всегда было их двое: тёплые объятия рядом и радужная мечта за дальними горами.

Тогда Эдмер, наконец, понял, чего от него добиваются.

- Вы хотите забрать меня к себе в каганат? - спросил он. - На чужбину? Жаль, что я стар для такого.

- Лучше вам, отец, сделаться ещё более старым, мыкаясь в чужих землях, чем быть похороненным в земле своей родины, не довершив положенного природой, - ответила его дочь. - Мать наша - персона важная и заметная, и тот один-единственный взгляд, которым вы с ней по нечаянности обменялись, в скором будущем навлечёт на вас бурю. Мама знает, каким допросам вы подвергались по возвращении к своим братьям и отцам по оружию. Соглашайтесь - тогда наша совесть по отношению к вам будет спокойна.

И Эдмер согласился".

- Вот отчего, - завершил Сейхр, - мой не очень давний предок жил до девяноста, успел понянчить уйму внуков и насладиться красотой неисчислимого числа внучек от Джерен. Да что внуки - у него и дети собственные появились и расплодились. А равнинному Динану - дуля с маком!

Так проводили мы время, пока оно не обрушилось на нас со всем, что было у него внутри.

В один из свободных вечеров меня позвали к Кергелену. Перелаза в виде двойной лесенки давно не было, в ограде вырезали калитку. Деревенско-репетиторская идиллия неплохо прятала деловые отношения, была и тонкая система опознавательных знаков. Нынешний иероглиф обозначал "наступление урочного часа", то бишь ничего такого - назначенная заранее вечеринка.

Но когда Тейн вывел меня на середину, прикрыл дверь за моей спиной и сам уселся, я поняла вмиг.