Осень (сборник)

– Итак, продолжим, – глава семейства побарабанил пальцами по столу. – Все наследство мы разделим на четыре части. Одну – нам с Иродиадой, одну – Робин, одну – Рахили, одну – Рифу, все по справедливости. А, когда нас не станет, наша часть отойдет Робин.

– Несправедливо, – фыркнула Рахиль. – Чем Робин лучше нас с Рифом?

– Тем, что родилась раньше вас, – ответила Робин, показав ей язык.

Часы пробили десять раз.

– Пора спать, – сказала Лора. – Роберт, проводи меня в комнату.

– Хорошо, мама, – сказал он, поднял ее на руки, понес наверх.

– Наконец-то закончился этот безумно долгий ужин, – сказала Рахиль, плюхнувшись в кресло напротив отца. – Я устала так, словно копала землю.

– А мне ужин понравился, – сказал Риф. – Давайте хотя бы изредка устраивать такие вечера.

– Вот еще, – нахмурилась Робин. – Я не намерена сидеть за одним столом с нашим братцем – этим самодовольным индюком. Как хорошо, что он никогда с нами не жил. Надеюсь, он не задержится здесь надолго.

– Я тоже на это надеюсь, – проговорила Рахиль.

– Думаю, он пробудет здесь не больше недели, – проговорил глава семейства, глядя на большие часы. – Да. Так и будет.

– Неделя – это не так уж мало, – сказала Робин.

– Немало, ты права, но это – ничто по сравнению с вечностью, – сказал старик, поднялся и шаркающей походкой пошел к себе.

Роберт принес мать в комнату, уложил в постель. Она поцеловала его в лоб, сказала:

– Я и впрямь – счастливейшая из женщин, сынок. Спасибо тебе. Ты подарил мне столько радостных минут, что у меня выросли крылья.

– Смотри далеко не улетай, – попросил ее Роберт.

– Хорошо, – сказала она и закрыла глаза.

Роберт потихоньку вышел. Он спустился в сад, сел на скамейку под деревом, задумался. Не заметил, как подошел Риф.

– Не помешаю? – спросил он.

Роберт вздрогнул, голос брата его испугал, он забыл, что в доме еще есть люди. Посмотрел на Рифа, спросил:

– Ты хочешь со мной поговорить? – тот кивнул. – Присаживайся.

Риф уселся рядом, заговорил с особым юношеским задором.

Чувствовалось, что ему не с кем поболтать по душам и он несказанно рад, что такая возможность ему наконец-то представилась.

– Я счастлив, что у меня есть такой взрослый брат. Здорово, что ты приехал. А, если ты поселишься здесь, будет еще лучше. Нам тебя не хватало. Во всяком случае, нам с мамой. Она очень страдала все эти годы. Я слышал, как они с отцом ссорились из-за тебя. Мне было странно слушать их перебранку. Я удивлялся, почему они не любят тебя так, как нас. Однажды я даже спросил: «Он что, вам не родной?» Мама вскрикнула, замахала на меня руками, а отец расхохотался и ушел к себе. Тогда они мне так ничего и не ответили. И я решил, что ты – им не родной сын, иначе, как еще можно все это объяснить. Но теперь я вижу, что заблуждался, придумывая свою историю. Мы все похожи друг на друга, почти как близнецы. Никто не скажет, что мы – не родные люди.

– Внешнее сходство – это не главное, – сказал Роберт. – Сходство должно быть духовным. Тогда и только тогда жизнь наполнится яркими красками радости.

– У нас этого нет, – вздохнул Риф. – У нас сплошная чернота, словно мы живем в подземелье и никак не хотим его покинуть. Нас никто не держит в этом подземелье. Мы сами упорно держимся за него, не желаем расстаться с вековыми предрассудками, накопленными нашими предками, – усмехнулся. – Мы – не бедные люди, но дрожим над каждым пенсом. У нас большой сад, но в нем почти нет цветов. У нас много слуг, но все они злые и завистливые люди.

– Берут пример с хозяев, – вставил свое слово Роберт.

– Наверно, – сказал Риф, поднялся. – Ладно, пойду, мне завтра рано вставать. Я беру уроки верховой езды. Хочешь со мной?

– В другой раз, – сказал Роберт.

– Ловлю на слове, – Риф протянул ему руку. – Доброй ночи, брат.

– Доброй ночи, Риф.

Утром Роберт поднялся в комнату матери. Она крепко спала, улыбаясь чему-то во сне. На щеках играл румянец, дыхание было ровным, спокойным. Роберт опустился на колени, поцеловал ее в теплую щеку. Она не проснулась. Он вышел, тихонько закрыв дверь.

– Наверно, мама ошиблась насчет своего ухода, – подумал он. Отправился в сад.

Ровно в полдень, с последним ударом часов раздался истошный крик Рахили:

– Ма-а-а-а-ма!

На этот крик сбежались все домочадцы. Рахиль стояла у раскрытой двери, держалась за живот и голосила:

– Почему? Почему? Почему? Почему это досталось мне?

– Потому что сегодня твой день, – сказала Робин с издевкой. – Ты сама выбрала эту участь, сестричка.

– Какая же ты жестокая, Робин, – процедила сквозь зубы Рахиль.

– Ты не лучше, – парировала та.

Она отодвинула сестру от двери, вошла в комнату. Посмотрела на улыбающееся лицо матери, сказала:

– Спасибо тебе за все, – вытащила из шкафа сундучок с драгоценностями, прошла мимо плачущей сестры в свою комнату.

Вернувшийся домой, Риф стремглав помчался наверх. Замер на пороге. Ему не хотелось верить, что мамы больше нет. Он с большим трудом сделал несколько шагов, опустился на колени, сжал холодную руку матери, и заплакал. Он поднялся с колен лишь тогда, когда в комнату вошел отец. Они обнялись.

– Оставь нас, – попросил старик, подтолкнув Рифа к двери.