Осень собак

– Тогда ты им должна поставить экзамен автоматом. Ты нарушила их учебный процесс. И многих ты завербовала сюда?

– Для голодающих установлена квота от каждой области. Мы – двое – голодаем от Луганска. Но нас могло быть и больше. Знай это! И не стоит над нами смеяться. Мы – настоящие патриоты, а от равнодушных все беды на Земле! – снова неудачно перефразировала она известное выражение. – У нас горят сердца от несправедливости!

Она его побаивалась, поэтому прилюдно выкрикивала ему в ответ надоевшие еще в прошлом времени лозунги и шаблонные призывы. Он не раз, образно говоря, усаживал ее в лужу в спорах и дискуссиях.

– Когда горит сердце – плохо варит котелок. Это известно всем умным людям. Только бесноватые не понимают, что у них котелок, а не голова. От них такую правду скрывают. Ведь и такие нужны кому-то. А насчет Земли ты перехватила. Может, беды для Украины? От таких, как ты… – он хотел добавить «придурков», но сдержался. – От таких, как ты, как раз и нет жизни другим людям. Вам все время надо держать их в напряжении. Ваше меньшинство навязывает свою волю большинству. Но напряжение не вечно, оно может прорваться…

у нас в стране демократия!

– Я об этом и говорю – демократия меньшинства!

У Кирисовой внезапно не выдержали нервы и она, дико вытаращив глаза, закричала:

– Гнать таких, как ты, надо с Украины! Чтобы и дух ваш выветрился с ее святой земли! – она, как, впрочем, и подобные ей деятели, очень любила трескучие фразы.

– Это ваше самое сокровенное и простое желание. Сделать всех послушными вашей воле. Так уже делали в советское время. Не получилось! Вы тупо повторяете прошлые ошибки.

Смуглое лицо Кирисовой побагровело. Ее рот открылся, чтобы ответить, но слов не было, только густая слюна ледышкой прилипла к языку.

– Вон! – наконец прохрипела она.

К их диалогу прислушивались крепко сложенные голодающие.

– Хто це? – спросил один у кричащей Кирисовой.

– Враг Украины! Вот кто!

– Видно, раз такие речи ведет.

Поронин тронул его за плечо:

– Пойдем отсюда. Не связывайся.

– Я утром не связался с такими же, так до сих пор противно. Хоть сейчас немного душу отведу.

– Пошли. А то я сам пойду.

– Ладно. Пошли.

Голодающие парни враждебно смотрели на Николая, но, видимо, присутствие Поронина – атлетически сложенного, физически крупного и сильного человека, удерживало их от агрессивных действий.

– До свидания, мастеровая, фабрично-заводская, – оскорбил он ее старой кличкой, чтобы еще больше злилась. – Встретимся в Луганске.

– Чтоб ты сдох до этой встречи! – блестя черными, очумелыми от злобы глазами, пожелала она ему. Она ненавидела свою девичью фамилию.

Николай в ответ на эти слова открыто засмеялся, чтобы еще больше позлить Кирисову, и сказал Поронину:

– Пошли, Дима, с нею все ясно. Больной человек.

Когда они отошли, Поронин спросил:

– Ты ее знаешь? Кто такая?

– Из Луганска. Пединститута. Б.., негде пробы ставить. И натуральная, и политическая.

– Они нынче одинаковы, что политики, что б… – подвел итог Поронин.

Они зашли в магазин. Николай взял по сто граммов водки, две сосиски на закуску, и они встали за столик.

– Как противно все это видеть! – нарушил молчание Николай. – И когда люди поумнеют и не станут портить друг другу жизнь?

– Никогда. Пока галицийцы не сотворят государство по своему образу и подобию – не успокоятся. А они упрямы до безумия, все должно быть только по их.

– Этого качества у них не отнять. Ладно, давай за встречу, а то, говорю, противно на душе.

Они выпили, и Поронин сказал:

– Действительно противно стало жить. Я ж родом со Смоленщины, а здесь живу уже тридцать лет. Никогда не думал уезжать отсюда, а теперь думаю. А куда ехать? Старики уже умерли, с родней связи потеряны. Эх!

– Дима. Ты лучше скажи, почему твою диссертацию долго не утверждали?

– Скажу, Коля, главную причину. У меня монография вышла давно и на русском языке. Сейчас, ты знаешь, научные труды должны быть изданы только на украинском языке. Вот в чем задержка. Я защитился в университете. А ректор университета, вроде, умный человек, но прожженный националист, опубликовал статью. Знаешь, под каким названием? «На украинском языке говорит весь мир». До большего маразма академик не мог додуматься. Сделал вывод – раз африканцы и азиаты, обучающиеся в университете, изучают украинский язык, то значит – действительно весь мир говорит на украинском. Не на каком-то английском… тьфу! А о своем кармане ректор не забывает. Создал сам себе банк и туда перекачивает университетские деньги. И все под вывеской борьбы за независимость. А у тебя диссертация отпечатана на русском языке?

– Да.

– Вот и главная твоя ошибка, может быть, роковая. Слизнюк русский язык на дух не переносит. И еще добавлю, они хотят из тебя немного денег выкачать. Например, тысячу долларов. Это такса. Слышал, как на это намекал сейчас Глицеренко?

– Хрен им, а не доллары. Из-за принципа не стану давать им взятку! Да и нет у меня таких денег. А ты давал? – прямо спросил Николай.