Осень собак

– Нет, не фантастично. Фантасты – это люди, которым часто не хватает ума, чтобы понять действительность. А что я сказал – это объективный процесс, и чем раньше это произойдет, тем менее страшно будет. У националистов созданы штурмовые отряды, но они не решат проблем в военном отношении. Страшнее другое. На востоке и юге ликвидируются военные училища, а на западе их создают. У вас юноши не хотят служить в армии, избегают воинской повинности, а на западе идут служить в армию добровольно. Но зато у вас в каждой области создаются милицейские институты – под предлогом борьбы с преступностью. Армия может отказаться воевать с народом, а милиция этого сделать не сможет. Она обязана наводить порядок. Вот эти милицейские институты – дубина, с помощью которой восток и юг будут держать в подчинении. Скоро протащат через парламент третий вариант конституции, больше похожий на старые партийные программы. Это будет конституция государства, которое мы желаем построить, нереальный документ сегодняшнего дня. Она закрепит унитарное устройство государства. И эту унитарность будет крепить милиция, штаты которой уже больше, чем армия. Почему не хотят дать автономию Донбассу или югу? Ясно понимают, что эти территории захотят когда-то отделиться, более того – присоединиться к России. Ваши районы будут удерживать силой, разрушать все, и прежде всего – экономику, чтобы вы жили на подачку центра, были зависимыми и послушными. Они не постесняются покорить Донбасс военным путем, развяжут там кровавую братоубийственную войну, а после своей победы устроят в Донбассе геноцид – всех, кто с ними не согласен или убьют, или посадят в концлагеря. Национал-фашизм – самое жестокое порождение англо-саксонской демократии. С Донбасса должно начаться возрождение Украины. Галицию выделят в отдельное государство. Пусть этот гнойник не связывают со всей Украиной. Вчерашние диссиденты, а сегодняшние националисты сделали серьезные выводы из истории Союза. Они знают – если дать территориальную автономию, то там обязательно возникнет сепаратизм. Поэтому они урезают автономию Крыма до прав области. Они силой будут удерживать народ в своих границах и перевоспитывать на свой манер. Народу навяжут новых героев, которые являются его предателями. Скоро выйдут новые деньги – гривны. Так их назвали, чтобы было отличие от денег России. Название до такой степени устаревшее, не встречаемое в повседневной жизни со времен Киевской Руси. На них будут изображены деятели, которых с восторгом описывал Грушевский, но всегда в выводах подчеркивал, что, к сожалению, народ не понял их устремлений. Так кто прав – народ или те деятели, предавшие его? И нынешние руководители, как говорится, далеки от народа… —Линченко помолчал и произнес с горечью в голосе: – Как мне сейчас стыдно и обидно, что я украинец!

Эти слова Николай слышал от многих украинцев, проживающих в Донбассе. У этих людей болела душа за ту дискриминационную политику, которую проводило их руководство в отношении других народов и, прежде всего, русского. Их возмущала эта несправедливость, направленная на слом уже устоявшегося образа жизни, насильственную украинизацию, которая скромно называлась натурализацией населения. Ломали души людей, забирали будущее…

– Вам нечего стыдиться, – успокоил его Николай. – Украинец украинцу – рознь, как и каждый человек не похож друг на друга. Николай Петрович, что вы мне посоветуете в отношении диссертации? – вернулся он к личному вопросу.

– Не знаю, – ответил Линченко. – Может быть, вы обратитесь лично к вице-премьеру по гуманитарным вопросам? Он одновременно остается и директором нашего института. Послезавтра, в пятнадцать часов, у нас будет проходить заседание ученого совета, и он, как его председатель, будет обязательно на нем присутствовать. Он вас знает, поговорите с ним. Он отзывчивый человек. Может, чем-нибудь поможет… он имеет большое влияние на аттестационную комиссию.

– Спасибо, – медленно произнес Николай. – Я об этом не думал.

– Поговорите, – снова повторил Линченко. – Он честный человек, хотя политическая обстановка не в его пользу…

Что именно он имел в виду, Линченко не объяснил. Николай понял, что пора прощаться.

– Спасибо, Николай Петрович, – еще раз повторил он. – Я тогда послезавтра подойду к вам во второй половине дня…

– Хорошо. А я постараюсь перед вашим приходом поговорить с вице-премьером и ввести его в курс вашего дела.

Они распрощались, пожав крепко руки, и Николай вышел. Многое, о чем говорил Линченко, надо было переварить. Во многом он прав. Сейчас Николай почувствовал, что протрезвел, хотя уже в разговоре с Линченко он забыл, что до этого много выпил.

«Надо продышаться. Быстрей на улицу!» – подумал он.

10

На улице, возле автобусной остановки напротив киевского горисполкома, Николай остановился. В киоске продавали на разлив водку и пиво в бутылках.

«Выпить, что ли? – спросил он сам себя. – Нет, ты уже много принял сегодня. Водки хватит. А вот пиво для осадка и прочищения мозгов не помешает».