Осень собак

Слизнюк говорил официально, как государственный чиновник, без намека на улыбку и его голубые глаза стали льдинками.

– Спасибо, что вы все прямо объяснили. Надо было с этого начинать.

– Пожалуйста. Я вам разъяснил все. У вас еще есть вопросы?

– Кажется, у меня нет больше вопросов. Сюда, значит, больше заходить не стоит.

– Почему не стоит заходить? Заходите. У вас, если будет отрицательное решение, есть право апелляции.

– Я им не воспользуюсь.

– Ваше дело. Но только прошу не считать меня главным виновником всего случившегося. Я здесь ни при чем. Решение принимает не один человек, а коллегия. Я просто координирую деятельность комиссии по истории. Поэтому убедительно прошу не считать меня роковым для вас человеком.

«Ну и подлец! – восхитился им про себя Николай, но сразу же добавил: – Впрочем, как и все галицийцы. Выкопают другому яму, а говорят, что это сделали не они. Все-таки он боится меня. Страхуется на всякий случай от возможного возмездия. Скользкий же тип!» – но вслух ответил:

– Спасибо и на этом.

– До свидания.

Слизнюк протянул ему руку для прощания, но на этот раз Николай ее не пожал. Он сделал вид, что поднимает свой пакет с пола. Не глядя на Слизнюка, поднялся и пошел к двери, оставив того стоять с протянутой рукой.

«Семь бед – один ответ», – успокоил он сам себя.

Спиной он ощущал ядовитые взгляды девиц и Ванька Глицеренко – мол, получил по заслугам! Но его это уже не интересовало, он думал о другом. Что дальше? Придется по-новой защищаться в России. Там пока, вроде, нет государственной идеологии. Надо созвониться со знакомыми и действовать. Он еще утрет им нос, добьется той цели, которую поставил перед собой. Упрямство оставалось одной из главных черт его характера, и сдаваться на милость националистическим чиновникам Украины он не желал.

Чтобы убить время, Николай прошел по магазинам. Определенных мыслей в голове не было. Он проиграл, предстояла дальнейшая работа и борьба за себя. Это его даже успокаивало – сброшен груз унижений и оскорблений.

Время пошло к двум часам, и надо было идти на встречу с Наташей. Он побрел к метро «Крещатик». Было не по-осеннему жарко. Солнце ярко горело на бледно-голубом полуденном небосклоне. А по Крещатику проходили, мешая автомобильному движению, колонны боевиков УНА–УНСО, с желто-голубыми и красно-черными знаменами, с сияющими вверху древка острыми металлическими трезубцами. Но Николай не обращал на них внимания.

Была половина второго, когда он подошел к метро, и сразу же увидел ждущую его Наташу. Она также увидела его, и по выражению ее лица было видно, что рада их встрече. На ней было то же самое, что и вчера вечером платье – белое в тонкую полоску, и она смотрелась в нем юной девушкой.

– Ты давно меня ждешь?

– Несколько минут.

– А если бы я не подошел сейчас, а позже, то вышло бы несколько десятков минут.

– Я знала, что ты придешь раньше. Как у тебя дела? Что сказали в комиссии?

– Ничего хорошего. На диссертации поставлена точка. Мне это объяснили прямо и открыто.

– И ты улыбаешься?

– Не плакать же. Национализм силен, и я должен пробить его легко и с улыбкой. Никто мне в этом не поможет. Все надо делать самому. Приеду домой и начну действовать. А ты была в библиотеке?

– Да. Заказала на завтра книги.

Николай посмотрел на ее тонкое, просвечивающееся на солнце платье.

– Зачем ты так легко оделась? Мы вернемся в общежитие поздно, а вечером холодно. Все-таки осень.

– Я взяла шерстяной жакет, он у меня в сумке с книгами. Поэтому вечером не замерзну, особенно с тобой. А еще ты сказал, что это платье тебе очень нравится, и я в нем красиво выгляжу. Вот я его и одела, – она виновато улыбнулась своему разъяснению.

– Не замерзнем, ты права. А в этом платье ты действительно очень красива. Давай перекусим. В этом кафе подают бульон с пирожками. Пошли!

Они зашли в кафе, где Николай взял две кружки бульона с пирожками; сели за стол на открытой веранде. По Крещатику увеличивалось число шедших в сторону Днепра отрядов УНА–УНСО, скандирующих лозунги и размахивающих флагами. Некоторые отряды, видя скопление людей на тротуарах, перестраивались и показывали киевлянам сцены боевых приемов. Они образовали так называемые ежи – перехватывали руки в локтях и выставляли вперед кулаки. Получался ощетинившийся плотный круг, готовый дать отпор нападавшим или самим пробить оборону противника. Смотрелось это эффектно, потому что делалось профессионально и производило впечатление на обывателей.

Николай отвернулся от Крещатика и стал пить безвкусный бульон:

– Куда смотрит правительство и милиция? Они ж действительно могут взять верховную раду штурмом.

– Они нужны им. Слышал, как вчера сказали…

– Конечно, нужны. Особенно сейчас. Вот их и вывели на улицы. Отдали им Киев. Пусть напугают киевлян, те станут послушней. Протащат нужное решение, а потом отправят штурмовиков на отдых, до следующего раза.