«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой.

Чжоу Шао–лянь вышел, а Мудрец сел на кровать. Сердце его билось учащенно, потому что зловещее постукивание за стеной не прекращалось. Он встал, намереваясь выйти во двор и там дождаться приятеля, но вдруг из соседней комнаты донесся леденящий душу смешок, похожий на кваканье жабы. Мудрец испугался и снова сел на кровать.

Чжоу Шао–лянь вернулся лишь минут через двадцать, неся в одной руке чайник, а в другой — две чашки весьма сомнительного вида.

— Почему ты такой бледный? — участливо осведомился он.

— Наверное, устал. Вот напьюсь чайку и пойду искать гостиницу! — ответил Мудрец, не решившись добавить, что здесь его наверняка задушат привидения.

— Зачем тебе гостиница? Ведь ты можешь жить здесь! — улыбнулся Чжоу Шао–лянь, и лицо его приняло еще более плачущее выражение, чем обычно.

— Я бы не против, но вижу, что причиняю тебе слишком много хлопот.

— Какие там хлопоты! — воскликнул Чжоу Шао–лянь, наливая чай. — К тому же у меня сейчас каникулы и я совершенно свободен.

— Ладно, подумаю, — сказал Мудрец, беря чашку, где вместо чая оказалась почти холодная, чуть желтоватая вода с единственным чайным листочком. Это укрепило в Мудреце решение искать гостиницу. Отхлебнув противной желтоватой жижи, он почувствовал, что должен немедленно от нее освободиться, сделал вид, будто полощет рот, приоткрыл дверь и выплюнул так заботливо предложенный ему «чай».

— Что ты намерен делать в Тяньцзине? — спросил Чжоу Шао–лянь, распрямившись, чтобы холодное пойло поскорее проскользнуло в желудок.

— Хочу поискать работу. Учиться надоело.

— Какую же работу?

— Пока еще не знаю.

— А если не найдешь работы?

Чжоу Шао–лянь буквально засыпал Мудреца вопросами, а тот лениво отвечал, мечтая лишь о том, как бы поскорее улизнуть. Наконец оба замолчали. Первым нарушил молчание Чжоу Шао–лянь:

— Что будешь есть?

— Не беспокойся, я пойду обедать и заодно найду гостиницу!

— Давай я тебе помогу.

— Не надо! Я знаю тут одну гостиницу, в японском сеттльменте, — быстро ответил Мудрец, хватая чемодан.

— Ну, как хочешь. Скажи хоть адрес, я навещу тебя…

* * *

Все цвета сливались в нечто грязно–желтое, все запахи — в нечто вонючее, все звуки — в нечто громыхающее. Более точно определить эти цвета, запахи и звуки было невозможно, а все они, в свою очередь олицетворяли японский сеттльмент. Где еще отыщешь сразу и процветание, и блеск, и опиум, и проституток и подогретую водку, и иностранные деньги, и жареные пельмени, и культуру, и сифилис, и порнографические открытки, и электричество, и кино, и игру в кости, и пиры? Только в японском сеттльменте. Бесчисленные гирлянды электрических лампочек освещали национальные товары: за юань — кольцо с бриллиантом, за пол–юаня — соболья шапка, которую не отличил бы от натуральной самый большой знаток. Проститутки чуть ли не без юбок, в коротких кофточках, смеялись, пели и кокетничали, прекрасные, словно небесные феи. И стоили они не дороже кольца с бриллиантом или собольей шапки. Острый запах уксуса и перца из пельменных смешивался с запахом дешевых духов, и оба эти запаха создавали тот особый аромат, который вдыхали люди в этом грязном мире. Здесь наслаждались жизнью и рабочие, и чиновники, и закоренелые убийцы и поджигатели, и оптовые торговцы опиумом, и скрывающиеся от полиции «банкроты», и седоусые поэты. Китайская цивилизация, сила Японской империи, западная материальная культура — все это, соединившись, создало настоящий рай.

Мудрец оставил свой чемодан в «Японо–китайской гостинице» и вышел прогуляться. В одной из харчевен на проспекте Южный рынок он выпил сразу два чайника вина, полакомился тяньцзиньскими блюдами и почувствовал, что милее этого грязно–желтого места на свете ничего нет.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Господин Чжао! — крикнул через дверь коридорный. — К вам господин Чжоу.

— Пусть посидит в холле, а мне принеси воды для умывания! — откликнулся Мудрец, продирая заспанные глаза. Он взглянул на часы и почувствовал досаду от того, что Чжоу Шао–лянь пришел так рано: ведь не было одиннадцати! Мудрец опять закрыл глаза, понежился еще несколько минут в постели, потом неспеша оделся, сполоснул лицо и, закурив сигарету, вышел в холл.

— Ты только что проснулся? — спросил Чжоу Шао–лянь своим визгливым голосом.

— Да, никак не мог подняться, так устал вчера! — Мудрец сладко потянулся. — Ты завтракал? А то можем вместе пойти…

— Нет, у меня еще дела. Но я должен кое–что тебе сказать.

Мудрец с недовольным видом опустился в кресло.

— Ты говорил, что собираешься искать работу?

— Сам еще не знаю, — холодно ответил Мудрец, а про себя подумал, что навсегда спровадить Чжоу Шао–ляня было бы соблазнительнее, чем найти самую лучшую работу.

Чжоу Шао–лянь между тем продолжал:

— Так вот, я с предложением, не знаю только, устроит ли оно тебя.

— Давай сначала погуляем, а о делах потом, — сказал Мудрец, уже потерявший терпение.