Осень в Пекине. Рассказы

Стул шевельнулся, скрипнул, и по палате снова распространилось зловоние. Разозленный интерн сделал по направлению к нему два шага, но Жуйманжет удержал его за руку.

— Успокойтесь! — сказал он.

— Я больше не выдержу!.. Он просто издевается надо мной!

— Вы давали ему судно?

— Да, но он ничего не хочет делать! — вскричал интерн.— Только скрипит, трещит, температурит и обсерает мне жизнь!

— Не выражайтесь! — сказал Жуйманжет.— Сейчас мы им займемся. Так что вы хотели? — обратился он к Анне.

— Я хотел бы переговорить с господином Онтом. По поводу своего контракта.

— Зачем вы об этом мне сообщаете, если я все равно не в курсе?

— Разве господин Онт не делал вам никаких предложений?

— Господин Онт так много болтает, что мне с утра до вечера приходится держать его на снотворном.

— Простите,— сказал интерн.— Это мне приходится.

— Ладно,— сказал Жуйманжет.— Пусть так, если вам это больше нравится.

— Я знаю, что он предлагает,— сказал Анна.— Хотите, могу и вам рассказать.

Жуйманжет взглянул на интерна и подал ему знак. Тот порылся в кармане и встал у Анны за спиной.

— Вот как? Это очень любопытно,— сказал Жуйманжет.— Давайте!

Интерн вытащил из кармана большой шприц и всадил Анне иглу прямо в бицепс. Анна попытался оказать сопротивление, но почти тотчас же уснул.

— Куда же его положить? — спросил интерн, которому было тяжело удерживать Анну.

— Разберитесь сами! — сказал Жуйманжет.— У меня обход. А Онт уже скоро непременно проснется.

Интерн ослабил объятия, и Анна съехал на пол.

— Я мог бы положить его на место этого стула,— предложил он.

В ответ стул несколько раз отвратительно скрипнул.

— Оставьте стул в покое! — сказал Жуйманжет.— Если я замечу, что вы плохо с ним обращаетесь...

— Хорошо,— сказал интерн.— Тогда пусть он остается прямо здесь.

— Как хотите.

Профессор поправил на себе халат и вышел из палаты мягким неслышным шагом. Он исчез за поворотом покрытого лаком коридора.

Оставшись один, интерн медленно приблизился к стулу и обратил на него полный ненависти взор. Он был настолько уставшим, что глаза у него поминутно непроизвольно закрывались. Вошла медсестра.

— Вы давали ему судно? — спросил интерн.

— Да,— ответила медсестра.

— И что?

— Из него сыпятся прогнившие опилки. А однажды он поднялся. Он передвигается иноходью. Это отвратительно. Я была в ужасе.

— Сейчас я его осмотрю,— сказал интерн.— Дайте мне чистое белье.

— Вот оно,— сказала медсестра.

У него не хватило сил даже на то, чтобы провести рукой у нее между ног, хотя она по привычке распахнула халат. Медсестра раздосадованно подала ему пеленку и, вертя задом, вышла из палаты. Интерн сел на кровать и снял со стула покрывало. При этом он старался не вдыхать воздух, потому что стул скрипел как никогда.

8

Когда Жуйманжет вернулся с обхода, то застал интерна спящим у кровати Корнелия прямо поперек Анны. Что-то на соседней кровати показалось профессору необычным, и он откинул покрывало со стула эпохи Людовика XV. Ножки его окоченели. Он постарел лет на двадцать. Холодный, неподвижный, он скорее напоминал стул эпохи Людовика XVI. Некогда изогнутая спинка, напрягшись и вытянувшись, свидетельствовала о тяжелой агонии. Профессор обратил внимание на бледно-синюшный цвет древесины и, обернувшись, сильно ударил интерна ногой в голову, но тот даже не пошевелился. Он храпел. Профессор склонился и потряс его.

— Как?.. Вы спите?.. Что вы натворили?..

Интерн шелохнулся и открыл затуманенный глаз.

— Что с вами? — повторил вопрос Жуйманжет.

— Укол... себе...— пробормотал интерн.— Эвипан... спать...

Глаз закрылся, и послышался пещерный храп.

Жуйманжет затряс его еще сильнее.

— А что со стулом?

Интерн пробормотал:

— Стрихнин...

— Мерзавец!..— произнес Жуйманжет.— Теперь только и осталось, что поставить его на пол и набить новыми опилками.

Он в огорчении выпрямился. Интерн блаженно спал. Анна и Корнелий — тоже. Жуйманжет зевнул, осторожно приподнял стул и поставил его на пол. Тот издал последний предсмертный скрип, и профессор сел на него. Голова его клонилась в разные стороны, и когда она уже обрела удобное положение, в дверь постучали. Профессор не услышал, и Ангел, постучав еще раз, вошел в палату.

Жуйманжет обратил на него туманный, бессмысленный взгляд.

— Он никогда не будет летать...— пробормотал он.

— Простите? — вежливо спросил Анна.

Профессору было трудно вернуться к действительности. Он сделал над собой огромное, многокилограммовое усилие, и ему удалось кое-что произнести.

— "Пингу-903" здесь будет негде летать. Слово Жуйманжета!.. Деревьев слишком много...

— А что, если вам поехать с нами? — спросил Ангел.

— С кем это?

— С Анной, со мной и с Рошель.

— А куда?

— В Эксопотамию.

Своды Морфея приоткрылись над Жуйманжетом, а сам Морфей бросил ему на голову камень. Жуйманжет окончательно проснулся.

— Черт побери! Да это же настоящая пустыня!..

— Да,— подтвердил Ангел.

— То, что мне нужно!

— Значит, вы согласны?

— На что? — спросил переставший понимать что-либо профессор.

— Как, разве господин Онт не делал вам предложение?

— Господин Онт меня уже достал. Восемь дней я держу его на эвипане, чтобы он оставил меня в покое.