Осень женщины. Голубая герцогиня

Только когда m-mе Сюржер уехала в свою очередь, когда Клара догадалась, что ее вызывал Морис, она в первый раз потеряла храбрость. Ее прямое и простое сердце не могло допустить страшной истины, что Морис, любя ее, мог желать иметь любовницу. Она сознавала себя побежденной; она испытала муки ревности.

Сколько раз мечтала она об этом путешествии с Морисом в далекую страну! Они были обвенчаны; они прощались в Париже с близкими, но ненужными им теперь людьми; она стремилась в его объятиях к будущему! Увы! Эту счастливую поездку с Морисом совершала другая. Другая свободно владела им вдали от любопытных взглядов. Она возненавидела Жюли за то, что та украла у нее это счастье; она стала презирать ее. Она не вполне ясно представляла себе, какого рода связь существовала между любовниками в Париже. Конечно, они виделись наедине, у них были ежедневные свидания; правильные выезды Жюли доказывали это. Но все-таки Жюли жила отдельно от Мориса; встречаясь в свете, они принимали вид равнодушных друг к другу людей. Но там они жили вместе, они открыто показывались под руку друг с другом, они спали под одной крышей!… И Жюли, замужняя женщина, соглашалась на это! Она осуждала ее со строгостью совести, которая никогда не грешила, которая не знает даже, как грешат.

Ах, эти еще дорогие воспоминания детской близости, застенчивые ласки, позволенные или взятые с бою, там, в вилле des Oeillets, как молодая девушка ценила теперь все это и как она сожалела об этом! «Если я и позволяла ему что-нибудь, - думала она, - то только потому, что я была уверена, что рано или поздно я буду его женой!…» Она никогда не будет его женой… Она прекрасно знала, что почти против воли, выйдя замуж за другого, она не найдет счастья; даже отдых, спокойствие совести, казались ей невозможными; как могла она с такими воспоминаниями соединиться не с Морисом, а с другим человеком?

- М-le Клара, г-н барон.

Шаги заскрипели на песке аллеи; сквозь обнаженные ветви сирени Клара Эскье увидала белый передник Мари. Теперь горничная стояла перед ней в ожидании приказаний. Клара размышляла. Нужно ли принять этого доброго, преданного молодого человека, которого она полюбила, но огорчала против желания?

- Куда вы его провели?

- В гостиную, барышня.

- Скажите, что я сейчас приду.

Затем, подумав, когда Мари удалялась, она сказала:

- Нет… Лучше попросите его сюда.

Она подумала, что окончательное и откровенное признание спокойнее и удобнее будет сделать в этом уединенном уголку, куда даже Жюли заходила редко. Еще несколько минут и Рие подошел. Он был бледен; его лоб был нахмурен, и когда молодая девушка попросила его сесть на соломенный стул подле нее, он не сразу овладел собою.

Он смотрел, как она наклонилась над своей канвой, как дрожали ее пальцы и быстро моргали ресницы. Эти слишком большие и слишком черные глаза, слишком белые зубы, слишком тонкая кожа, то бледная от волнения как листок камелии, то вспыхивающая, этот резкий контраст между прозрачной бледностью лица и черными локонами, худоба этих рук, пальцы которых были так слабы, что как будто готовы были хрустнуть как стеклянные палочки, - все говорило в молодой девушке о внутреннем волнении, о приближении минуты, когда душевное пламя прорвется наружу.

Видя ее такой изнуренной, им овладело такое горе, что он подумал: «Все легче перенести, чем ее горе… Пусть лучше я страдаю, чем видеть, что она страдает из-за меня… Из двух мук: страдать, теряя ее, и страдать, видя ее страдающей», - первая ему действительно казалась более сносной.

Они молчали от беспокойных, мучивших их мыслей. Присутствие де Рие ставило Клару лицом к лицу с проблемой, которую надо решить: брак, то есть прощанье с затаенной мечтой, отречение. Что делать? Пришло время решить. Эта необходимость показалась молодой девушке такой тяжелой, что, несмотря на усилие побороть себя, отчаяние отразилось на ее лице.

Рие схватил ее руки.

- Вы страдаете! Вы страдаете! Что с вами? Скажите мне.

Она сделала отрицательный жест головою, но ее бледные щеки, дрожащие губы, мертвенность взгляда, бессильно опущенные члены, - все выдавало ее душевную муку.

- Прошу вас, - умолял Рие, - ответьте мне! Скажите мне, что вы хотите, чтобы я сделал и я сделаю… Не оттого ли вам тяжело, что я здесь? Я так хотел бы, чтобы вы были счастливы! Я хотел бы быть только путеводителем в вашей жизни… Скажите, Клара… Поговорите со мной! Вы не-подружески относитесь ко мне…

Он склонился над нею. Она сидела откинувшись на спинку кресла, как полумертвая, и видя ее такою, в нем рассеивалась даже тень страстного чувства к ней; он относился к ней с безграничным обожанием, с безумной жалостью, с потребностью жертвовать собою, чтобы вернуть ее к жизни.

Он так же в эти минуты испытал муки распинаемого человека.