Осеннее солнце

– Чтобы знала! – крикнула ей в спину Дрондина. – Живодерка кривоногая! Иди, мамочке пожалуйся!

Это она зря. Шнырова не жалуется. И Дрондина не жалуется. Это уж как повелось. По молодости, ну, то есть шесть лет назад, когда они едва отправились в первый класс, Шнырова разбила Дрондиной деревянным пеналом нос. Та неосторожно пожаловалась дома, и на неделю Туманный Лог стал зоной боевых действий – мать Дрондиной ежедневно ругалась с матерью Шныровой, вспоминая, что Шныровы тут не коренные, их сюда в восемнадцатом веке взашей пригнали из Чухломы, вспоминая некоего Крякина, капитана мотобольной команды «Каток».

Я помню тот день, упоминание мотоболиста Крякина привело мать Шныровой в исступление, она выскочила из дома и вцепилась в волосы матери Дрондиной. Это было довольно страшно. Нет, я здорово испугался и побежал за помощью. Отец как раз отдыхал между вахтами, он оторвался от шашлыков, поторопился и успел разнять женщин до основательного кровопролития.

Вечером этого же дня мы собрались у тополей, я, Шнырова и Дрондина. Мы помолчали, а потом поклялись, что никогда не будем вмешивать родителей в наши ссоры, и правило это соблюдалось, невзирая на день…

Ах, да, след динозавра прошлой весной. Так вот, после заячьего побоища  Дрондина попросила меня сходить и проверить берег – разлив спал, но зайцы могли бедствовать, застряв в кустах. Я согласился.

Мы обследовали кусты и в одном месте, где в Сунжу впадал апрельский ручей, я нашел след. Ручей размыл каменный стол, уходивший в воду, и на нем проступил вполне различимый контур. Когда вода в мае спала окончательно, я смог обследовать этот каменный выступ и убедился, что след настоящий. Отпечаток трехпалой лапы, на конце каждого пальца видимо различались следы когтей.

– След динозавра! – обрадовалась тогда Дрондина. – Это же след динозавра!

Я сфоткал след. А когда вернулись домой, залез на тополь и загрузил изображение в Интернет, на форум сайта «Динозавры России». Знатоки опознали лапу трицератопса-сеголетка…

Я снова вернулся из прошлогодних воспоминаний в день Шныровой. Действительно, как я мог забыть. Динозавры. С этими Шныродрондиными себя забудешь.

– Давай посмотрим, – Шнырова указала под берег. – Годзиллу.

Зайцев Шнырова не любила.

– Ладно.

Мы перепрыгнули через ручей. Вода холодная, в овражке, по которому ручей течет, вообще как в холодильнике. А там, где он впадает в реку, мелко и рядом брод, он и до сих пор проезжий, «газель» не проскочит, но на «урале» можно. Встретилась березка, я проверил листья, оказалось чистушкой.

– Столица русского динозавра – это лучше, чем столица русской пиявки, – сказала Шнырова. – Пиявка против Годзиллы не вырулит.

– След не может быть один, – размышлял я, ломая березовые ветки. – Надо покопать просто. А вдруг тут кости есть? Черепа, гребни разные, зубы. Ты представляешь, если под нами кладбище динозавров?!

Веник собрался. Я встряхнул его, хлопнул по колену. Пойдет. Березки хватило бы еще веника на три, однако, отец учил, что больше одного веника с дерева не берут.

Спустились к реке.

Шнырова чесала голову и смотрела на пальцы. Мы пробирались через молодой иван-чай, через осоку и сабельник по берегу, через шиповник и смородину.

– А может, здесь еще стоянка древних людей, – сказал я, перетягивая веник бечевкой. – Неолитическая. Или палеолитическая! Ты представляешь?! Сразу к нам куча ученых нагрянет!

– А нам то что? Ну, нагрянет, а мы то им зачем нужны? Они будут кости копать, а ты на горе сидеть. А если вдруг… Я так и знала!

Заорала Шнырова.

– Я так и знала!

Шнырова указывала на каменный стол. Вода убралась, и теперь черный камень поблескивал на солнце, и на том месте, где раньше имелся отпечаток лапы трицератопса, никакого отпечатка не было. А лишь отсвечивала черная продолговатая выемка, словно камень разогрелся, а потом его зачерпнули гигантской ложкой, и ничего не осталось.

– Молодец, Графин, хорошо надурил! – Шнырова с прищуром посмотрела на меня. – Вытоптал ямку в грязи, а сам сказал, что отпечаток! А я и поверила…

Следа не было. Еще недавно он был, вот здесь, в этом месте, напротив старой сухой черемухи, наклонившейся над ручьем. А сейчас нет. Исчез.

Куда…

– Всегда знала, что нет тут никаких динозавров, – сказала Шнырова. – Ни пиявок, ни динозавров, ничего нет, одни клещи, да веники. И сам ты веник. И мы отсюда к осени сваливаем в Москву. Вот так!

Шнырова ехидно показала фигу в сторону Туманного Лога.

– Я уеду, а вы останетесь! – злорадно повторила Шнырова. – Будете тут торчать в своем болоте, а я в Москве! А вы тут с пиявками целуйтесь!

Скорее всего, затянуло илом. В верховьях мог пройти дождь, река могла ночью подняться, принести грязь и глину, похоронить след трицератопса. Надо взять метлу, придти и попробовать…

Камень выглядел чистым. Никакого ила. След словно на самом деле вычерпнули. И как?

– Вас тут по брови занесет снегом, а я буду по-человечески жить, – сообщила Шнырова. –Ясно?

– Тебе веники нужны? – спросил я.

– Да радуйся ты сам своим веникам! – крикнула Шнырова. – Мне не нужны никакие веники!