Осенняя антиутопия

Вот и солнце совсем ушло со стены. Колени у меня напрочь затекли от стояния на битых кирпичах. Но на душе - легче. Правда, легче. Кое-как поднимаюсь на ноги, кладу три поклона - на прощание. Выхожу из храма через западные врата: на самый обрыв над рекой.

Слепит глаза высокое солнце, далеко внизу ветер гонит рябь по воде. Сияющий, лучезарный простор: в золоте осенней листвы, в голубизне теней. Бескрайнее синее небо без единого облачка. Воздух - дышать не надышаться. Как же все-таки не хочется снова погружаться в темную бездну... Нет, назову вещи своими именами: сходить с ума и умирать. Даже твердо веря в возможность грядущего воскресения. Егозит мыслишка: "Все это могло бы остаться твоим еще на долгие годы. Покорись - и любуйся красивыми пейзажами сколько влезет".

Красивыми пейзажами можно было бы любоваться и в Америке. Там этого добра тоже хватает с избытком. Но к сожалению, я из тех, в ком светлые окоемы этой земли, ее бедные селения и невеселые люди пробуждают непреоборимую щемящую нежность. Проверено: наркотик - покруче ЛСД, зараза - хуже СПИДА и всех компьютерных вирусов вместе взятых. Мне ведь предлагали уехать, я помню. Сулили интересную и высокооплачиваемую работу за бугром. Я ответила улыбочкой и цитатой - поразившими меня когда-то словами, которые приписывают последней русской царице, святой мученице Александре: "Лучше я буду мыть полы на вокзалах, но останусь в России". От себя добавила: "К тому же, я так и не выучила English". Мой потенциальный работодатель был воспитанным человеком. Он не стал крутить пальцем у виска, но по выражению его лица я прочитала свой диагноз...

О многом сожалею. Но о том, что не уехала - никогда. Моя земля, моя Родина, моя сладкая отрава. Она искалечит или убьет меня, но не потопит в суете, в бессмысленной грызне стальных крыс за зеленые хрустящие бумажки. Отсюда все еще можно докричаться до Бога. Сказано давно: "Все государства граничат друг с другом, а Россия - с небом и адом". Самое странное, страшное, самое прекрасное место во Вселенной. Мое место. Навсегда...

Хорохорюсь вот - а в душе снова поднимают голову страх и тоска... Дикое, противное уму и слуху "корпорация Россия" в Дарьиных устах. Таким тоном произносят только расхожие, ставшие привычными выражения... Ее же, не без злорадства, упоминание о заокеанских шарашках. Может, правда, по любому уже некуда бежать? А мой несостоявшийся начальник - замечательный дядька, на самом деле: иначе отказ обошелся бы безо всяких цитат - тоже барахтается сейчас в своем черном водовороте? Ну как, Ольга? Легче тебе, если одинаково хреново всем? Пусть никто не отсидится в спокойном, безопасном местечке, раз тебе худо? Или, наоборот, греет сознание, что в иных краях, возможно, еще не приходится делать каждодневный выбор: кем быть, мертвым львом или живой сукой?

Нет, и врагу не пожелаю нашей участи. Пусть хоть где-то, кому-то будет хорошо... Сделать для этого ничего не могу. Значит стану просто молиться. Драгоценный, ничем с моей стороны не заслуженный дар. Но им его не отнять - если только не отдам, не предам сама...

Я все-таки вернулась в барак - нет, скорее эти кирпичные строения были раньше солдатскими казармами. На этаже - пусто. Кольнула тревога за рыжую девчонку, но искать ее не пошла: где искать - непонятно. Покемарила часа полтора. Боялась, что просплю и не успею проводить Дарью, поэтому спала неглубоко, тревожно, и конечно проснулась с головной болью.

Умылась холодной водой, немного привела себя в порядок. С камнем на сердце и чугунной после сна головой отправилась на тот берег, где, как мне объяснили (и как я сама смутно помню) находится больничка. Можно доехать туда минут за двадцать на автобусе: кружным путем через большой, высокий и красивый бетонный мост. Но я решила идти пешком, по понтону. Времени это занимает примерно столько же, но ходьба всегда действует на меня успокаивающе, а сейчас самое время собраться с духом и мыслями.

Когда я миновала пятнадцать одинаковых корпусов-казарм, столовую, лодочные сараи местных жителей, и под моими подошвами зазвенел гулкий дощатый настил, мне это почти удалось. Но право слово: провожать на муку дорогого человека гораздо страшнее, чем собираться на "процедуру" самой. Все поджилки трясутся.

Река здесь шириной метров триста, чуть выше по течению - большой, поросший лесом и кустарником остров. Под напором течения понтонный мост выгибается дугой. Туго натянутые тросы - как струны. Скоро, скоро его снимут на зиму, чтобы по весне не сорвало ледоходом. Потом воду скует мороз, и можно будет ходить на ту сторону по льду. Весной же... Эх, доживем ли мы до весны?