Ощупывая слона

Представим себе маленький городок, да еще к тому же затерянный в лесной глуши, представим себе это общее место провинциальной прозы, это воплощенное «В Москву, в Москву!», эти недели, похожие на месяцы, и месяцы, что отличаются друг от друга только сезонными изменениями, одними и теми же каждый год; представим себе это воплощение скуки и однообразия жизни, куда новости доходят, уже потеряв всякую актуальность и превратившись в легенды…

Это — периферия культурного мира, а в центре — блистательные столицы, равно недостижимые, вне зависимости от государственных границ, они находятся будто в другом пространстве, эти столицы, где происходит настоящая жизнь.

Вообразим себе людей, живущих там с рождения и не имеющих возможности уехать (почему, собственно, не имеющих? Не важно. Просто вообразим). И представим, что среди них есть те, кого волнует эстетика, поэтика и культура. Что их двое-трое в городе. Или даже больше, но они не знакомы друг с другом, к тому же еще очень молоды. Представим это, и если не струсим, дальше представим себе меру их одиночества, сравнимого разве что с одиночеством самого городка, со всех сторон окруженного лесами.

— В нашем городе нет культурной жизни, — говорят они, подразумевая, что ее и не может быть в маленьком городке, что настоящая культурная жизнь предполагает совершенно другой топос: Нью-Йорк, Париж или, на худой конец, Санкт-Петербург. Культурная жизнь должна быть уже описана, но никто не опишет этот маленький городок, а если кто и попробует, жители не признают описания.

А теперь поставим в этом городке антенны и завезем туда телевизоры, воткнем вилки в розетки (сначала, разумеется, проведем электричество, вычтя, если понадобится, из коммунизма советскую власть). Огоньки (голубые) замигают, экранчик засветится, динамик заверещит человеческим голосом.

Жить станет веселей и, может быть, даже легче.

Конечно, город не изменится, население не увеличится, более того — половина тех, кто интересовался культурой («как бы интересовался культурой», сказали бы мы), перейдут от вздохов о латиноамериканском Париже к слезам над латиноамериканскими же мыльными операми, отчего оставшаяся половина, может быть, почувствует себя еще более одинокой. Но однажды кто-то увидит в проклятом ящике (а как его еще называть?) точно такой же город, услышит, как свистит птичка и поет лесопилка. И в этот момент маленький городок поменяется местами с прославленными столицами и, слившись со множеством других таких же маленьких городов, станет центром мира, где происходят самые увлекательные события…

2

Дорогой Дэвид Линч!

Пишут тебе жители небольшого города 3., затерянного в лесах, как и твой Твин Пикc. Мы тоже заканчиваем школу, как и твои герои, и в нашем классе тоже есть классные[27] мальчики и девочки, такие же, как Бобби и Лора. Мы тоже любим наркотики, но кокаина, к сожалению, нам достать так и не удалось, и поэтому пока мы курим траву.

Вместо лесопилки у нас радиоэлектронный завод, но сосны вокруг нашего городка шумят точно так же, как вокруг Твин Пикса. Что до сов в здешних лесах, то они все равно не то, чем кажутся, поэтому и говорить о них ни к чему.

3

Чтобы город стал культурным центром, достаточно, чтобы это произошло в сознании хотя бы одного жителя, — эта солипсистская мысль чересчур проста и незатейлива, чтобы принимать — или критиковать — ее всерьез.

Посмотрим лучше, что случится потом, когда к городу подтянут высокоскоростные линии связи, поставят Sun или Cray (не иначе как на деньги Сороса) и подсоединят маленький городок к глобальной компьютерной сети, пресловутому Интернету, о котором не слышал сегодня только ленивый.[28]

Теперь наш герой (единственный, кого как бы интересовала культура; остальные же, кого, напротив, интересовала как бы культура, сидят у телевизоров, глядя одну из тех передач, названия которых нам, по счастью, известно только из телепрограммы, или даже подались в Москву, где работают в коммерческом ларьке или коммерческом банке, что в данном случае без разницы), так вот, наш герой сидит у монитора, переключаясь с сайта на сайт и отслеживая линк за линком. Где он сейчас? Уж, во всяком случае, не здесь. Сосны или сикоморы шумят за окном, а он давно ушел в голубой вигвам всемирной Паутины.

Былые вопросы больше не волнуют его; теперь он знает, что в культурном пространстве нет центра — оно подобно тому платью, что надела героиня сказки, дабы явиться к царю «ни голой, ни одетой». И в ячейках этого брюссельского кружева Сети дышит воздух; мандельштамовские проколы и прогулы.

4

Технология есть величайший инструмент геопоэтики. Этот способ изменения сознания на сегодняшний день остается мощнейшим, и притом — уголовно не наказуемым, в отличие от наркотиков, которые тоже орудие геопоэтики, но далеко не столь безопасное.[29]