Ошибка господина Роджерса

Мы чинно сидели за столом, ужинали. Все здесь говорило о довольстве, начиная от обстановки и кончая богато сервированным столом. Смотря на все это, я «держалась», хотя мне и немалого это стоило. Откровенно говоря, скорее хотелось вылезти из-за стола и побыть наедине с Виктором... Странный он у меня. Когда мы оказались вдвоем, спрашивает: «Маринка, можно тебя поцеловать?» Неужели об этом спрашивают? Разве на поцелуи и любовь надо у кого-то брать разрешение? Если любишь, конечно, по-настоящему. Мы поцеловались... Этот поцелуй, словно кипяток, обжег мою душу, и все земное куда-то вдруг улетело, исчезло вместе с заботами, тревогами....Какой это был сладкий миг и почему только миг?..

Шла домой одна. Виктору не разрешила провожать. Он надулся. Чудак, как он не понимает, после того, что случилось, мне нужно побыть наедине с собой.

Какая у Виктора дружная, хорошая семья. Иван Петрович - веселый, остроумный,, общительный и очень простой человек. Совсем не похож на ученого. Невысокого роста, кругленький, пухленький, словно колобок.

А дома я думала о своем отце... Как-то он там?»

Проверка

На следующий день Роджерс приехал рано утром.

- Как чувствуете себя? - обратился он ко мне, присаживаясь в кресло.

Удивительная у этого человека способность перевоплощаться. Сейчас рядом со мной был заботливый друг. Он искренне волнуется за мое здоровье, за настроение.

- Что вы со мной сделали, Роджерс?

- О чем вы, Алексей Иванович? По-моему, мы уже все решили. Стоит ли бередить душу сомнениями? И теперь, поскольку мы в некотором роде коллеги, наши отношения должны строиться не только на взаимном уважении, но и, прежде всего, на доверии. Надеюсь, вы согласны с этим?

Это он, Роджерс, говорит о доверии!

- Допустим...

- Исходя из этого принципа и в порядке, как это у вас говорят, перестраховки я вынужден просить вас выполнить одну пустячную формальность.

- Какую еще формальность? - Я даже привстал.

- Хотите вы или нет, у нас принято всех служащих, поступающих в особо режимное учреждение, пропускать через специальный аппарат. К сожалению, нет возможности сделать для вас исключение.

- Рентген, что ли? - нагловато спросил я.

- Остроумно, ничего не скажешь, - улыбнулся Роджерс. - Только с той разницей, что на вопросы будет отвечать не аппарат, а вы.

- Ладно. Делайте что хотите...

- Мне нравится такая покладистость. В таком случав возьмем быка за рога сразу.

Роджерс вышел в гостиную, где Фани подала кофе, От завтрака я отказался. Странно, но я чувствовал себя хорошо.

Роджерс кивком головы дал знать Фани, чтобы она не настаивала.

Мы оделись и вышли на улицу. Сели в шикарный «бьюик» и помчались в пригород.

Номер в отеле, куда меня привез Роджерс, состоял из трех комнат, На стенах висели какие-то картины. Краски, небрежно размазанные по полотну, напоминали рабочую одежду маляра.

Мы с Роджерсом устроились за большим круглым столом и молча стали ждать. Открылась дверь и вошел мужчина лет сорока в белом халате.

- Доктор Джексон, - представил его Роджерс.

Доктор пожал мою руку и сразу же обратился с вопросом:

- Вы согласны пройти испытания через один прибор?

- А с чем его едят? - спросил я,

- Что едят? - Лицо у Джексона вытянулось.

Роджерс, не обратив внимания на мой грубоватый тон, серьезно перевел.

- Поли-граф, - повторил доктор.

Мне вспомнились детективные фильмы. Сообщения прессы.

- А... Он отгадывает мысли...

- Да... - подтвердил Роджерс.

- Так согласны пройти испытание? - повторил доктор.

- Что я должен делать?

- Прошу дать подписку. - Джексон протянул мне лист бумаги.

На русском языке в этом документе (точный текст его не помню) говорилось о том, что я согласен прейти испытание на полиграфе, обязуюсь не разглашать факт и процедуру испытания.

После того как я подписал обязательство, Джексон задал мне еще несколько предварительных вопросов.

- Вы не страдали психическими заболеваниями? - спросил он.

- Нет.

- Считаете ли себя физически здоровым человеком?

- Конечно. Разве я похож на больного?

- Не страдаете ли запоями?

- Что вы! Но выпить не прочь.

- Принимали ли накануне какое-либо лекарство?

- Да.

- Какое?

- Водку.

- Употребляете ли наркотики?

- Не приходилось.

- А кофе?

- Предпочитаю водку, - решил я сострить.

- Хорошо ли сегодня выспались?

- Да.

- Не подвергались ли раньше испытаниям? Допросам?

- Подвергался.

Я заметил, как при этом ответе Джексон переглянулся с Роджерсом.

- Когда?

- В пятьдесят восьмом году.

- Где и при каких обстоятельствах?

- Меня допрашивал следователь.

- А... Мы имеем в виду испытания на полиграфе. - Джексон удовлетворенно улыбнулся.

- Не подвергался.

- Тогда приступим к самой процедуре. Прошу вас пройти со мной, - заключил Джексон.

Комната, куда меня ввел Джексон, отличалась от двух других. Окно было завешено. Кроме кресла и столика, на котором стоял какой-то прибор со шнурами, в комнате ничего больше не было. Этот прибор напоминал аппарат, с помощью которого однажды в поликлинике мне делали кардиограмму.

Меня посадили в очень удобное кресло. Рядом с Джексоном стоял Роджерс. Я обратил внимание на большой лист бумаги, прикрепленный к стене напротив кресла.