Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка

На следующую ночь Кики размышляла о том, не была ли идея спать вместе с ребенком коварным замыслом Наоми, желавшей, чтобы между нею и младенцем возникла связь. Если так, то она преуспела. Долго ей спать не удавалось, малышка чаще была голодной, чем сытой, и насквозь промочила бесчисленное количество переделанных пеленок Эммануэля. Но когда Кики баюкала и кормила ее, прикасаясь губами к тонким рыжим волосам, ее дурманил нежный, сладкий запах ребенка, наполнявший воздух вокруг нее.

На Далию возвращение Кики произвело большое впечатление, и еще большее возбуждение у нее вызвало то, что та вернулась с ребенком.

– Как ее зовут? – Далия облокотилась о подлокотник кресла-качалки, где Кики кормила младенца.

– Хм… – Кики посмотрела на Наоми, сидевшую на полу с Эммануэлем на коленях и пытавшуюся заинтересовать его кольцом с большими пластмассовыми ключами.

– Душистый горошек, – сказала Наоми.

Далия засмеялась.

– Дурацкое имя, – сказала девочка.

– Не совсем, – сказала Наоми. – Душистый горошек – это цветок, так же как георгин, а именно это означает твое имя – тоже цветок.

– Да? А какой красивее?

– Они совершенно разные, – сказала Наоми. – Георгин – это большой круглый цветок, который, когда распустится, похож на фейерверк. А душистый горошек – нежный кружевной цветок.

– Здорово! – взвизгнула Далия. Она осторожно дотронулась до спинки младенца, а потом посмотрела на Кики.

– Она была у тебя в животике?

Кики снова беспомощно посмотрела на Наоми.

– Да, она была там, – сказала Наоми.

Далия положила голову на плечо Кики, чтобы лучше видеть ребенка.

– Теперь у тебя есть своя влажная кукла, – сказала она.

Кики не могла представить себе, что происходит между братьями и губернатором. У Наоми и Форреста не было телевизора, только маленький транзисторный приемник, который принимал христианскую музыкальную радиостанцию, и все. Ни в одной из машин не было работающего радио.

Она умоляла Наоми позволить ей поговорить с Тимом по телефону. Был ли он все еще в Джэксонвилле? Перешел ли он уже на нелегальное положение?

– Слишком опасно звонить ему по телефону, – сказала Наоми, загружая пеленки в старую стиральную машину темно-зеленого цвета. – Я звонила ему только один раз, потому что у меня не было выбора.

Сняв полотенце с сушилки, Кики сложила его и положила в корзину для белья.

– Дай мне номер, я найду где-нибудь таксофон и позвоню ему, – предложила она.

– Тебе нельзя выходить из дома, – напомнила ей Наоми. Она повернула диск стиральной машины, и та с пыхтением ожила. – Наплюй на него, – сказала она. – Пусть уезжает. У него довольно проблем, и даже если ты еще, возможно, не понимаешь, у тебя тоже.

– Я знаю, – всхлипнула Кики.

– Значит, не валяй дурака. – Наоми сняла с сушилки кучу пеленок и начала складывать их. – Сконцентрируйся на своем будущем, а не на прошлом.

– Каком будущем? – сказала Кики. – Мне кажется, у меня нет никакого будущего. Куда я пойду? Где я буду жить?

– Сейчас ты говоришь прямо как настоящая шестнадцатилетняя сказочная принцесса, – сказала Наоми. – Мы работаем над твоим будущим, поэтому расслабься.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Есть пара вариантов, и мы размышляем над тем, какой лучше выбрать. – Наоми добавила к стопке на сушилке еще одну сложенную пеленку. – Я не собираюсь рассказывать тебе о них до тех пор, пока не решу, что тебе подходит.

– Что ты имеешь в виду под вариантами?

– Места для проживания. Новую жизнь для тебя. Будущее. Не беспокойся, оно у тебя будет.

Бороться с Наоми было бесполезно. Сломать ее было почти невозможно, поэтому Кики продолжала молча складывать белье.

Однажды у нее уже было такое чувство, словно у нее начинается новый этап в жизни, независимо от ее собственного выбора. Это было время потерь, когда будущее представлялось ей неизведанной землей. После смерти матери ей понадобились годы, для того чтобы вернуть себе ощущение благополучия и оптимизма – того оптимизма, который так восхищал Тима. Он снова ускользал от нее, утекал сквозь пальцы как вода, а она пыталась удержать его. Снова на смену ее обычной жизни – работе в ресторане вместе с Ронни, общению с Тимом, ее почти осуществившимся мечтам о колледже – пришло нечто пугающее и неизвестное. Отличие было только в том, что тогда ее вынудила к этому смерть матери. Теперь же она сама себя вынудила.

Через три дня после приезда в дом Наоми и Форреста Кики влюбилась в младенца. Она точно знала, в какой момент изменилось ее чувство и ребенок стал не просто нравиться ей, она полюбила его. Наоми, Форрест и их дети весь день и вечер гостили у друзей, и она впервые с тех пор, как приехала, осталась с младенцем одна. Покормив малышку, она лежала с ней на кровати и изучала ее лицо, внимательно выискивая в ее чертах схожесть с Женевьевой. Она гладила пальцами маленькую ручку и запястье, и вдруг младенец ухватил Кики за палец своей крохотной совершенной ладошкой. Серо-голубые глаза смотрели на Кики так, как будто действительно видели ее и следили за ее взглядом. Прошла минута. Две минуты. Возможно, дольше. Достаточно долго для того, чтобы сердце Кики дрогнуло.